«Палестина от Иордана до Моря принадлежит нам!» – заявил Халед Машаль на триумфальном митинге в Газе на прошлой неделе.

«Эрец Исраэль от моря до Иордана принадлежит нам!» – заявляют израильтяне правого крыла при каждом удобном случае.

Утверждения, на первый взгляд, одинаковы, и только название страны другое.

Но, вчитавшись внимательно, можно уловить небольшую разницу. Она – в направлении.

ОТ МОРЯ к реке, и от реки к морю.

В этих фразах скрыт глубокий смысл, хоть он и не бросается в глаза. Они открывают, каким произносящий эти слова воспринимает себя: идущим с Востока или с Запада.

Говорящий «От реки до моря» мыслит себя принадлежащим к обширному региону, называемому в стразах Запада «Ближний Восток», важной части азиатского континента. Сам термин «Ближний Восток» не лишен покровительственной колониальной окраски. Он предполагает, что у этой части земли нет самостоятельного значения, и существует она лишь в связи с отдаленным центром мира – Берлином? Лондоном? Вашингтоном?

Говорящий «От моря до реки» мыслит себя идущим с Запада в передовом отряде, ведущем наступление на чуждый и, возможно, враждебный континент.

В долгой письменной истории этой страны – носившей названия Ханаана, Палестины или Эрец Исраэль – и уходящей в прошлое на много тысяч лет, было немало пришельцев, накатывавших волнами и оседавших здесь.

Большинство этих волн приходили с материка, с востока: ханааниты, иудеи, арабы и многие другие. Они оседали здесь, смешивались с местным населением и вскоре абсорбировались, создавая новые народности и завязывая естественные отношения с соседними странами. Вели войны, заключали мир, порой процветали, порой бедствовали во время засухи.

Древнее Израильское царство (не мифическое – Саула, Давида и Соломона – а настоящее историческое государство Ахаба и его наследников) было естественной частью этой среды, о чем свидетельствуют ассирийские и другие документы того времени.

Такими были и вторгшиеся в 7-м веке арабы. Они селились среди местных жителей, которые постепенно обращаясь из христианства и иудаизма в ислам, приняли арабский язык и стали «арабами», в общем, так же, как ханааниты стали «израэлитами».

СОВСЕМ ИНАЧЕ обстояло дело с теми, кто двигался с Запада.

Оттуда накатили три волны: филистимляне в древности, крестоносцы в средние века и сионисты в наше время.

Двигаясь с запада (пусть даже как крестоносцы – по суше), они видели перед собой громадный враждебный материк. Вцеплялись в побережье, строили плацдарм и продвигались, расширяя его. Знаменательно, что никто из западных завоевателей не определил границ – они наступали и отступали в зависимости от собственных сил и обстоятельств.

Такая историческая картина, разумеется, относится только к тем, кто приходил и оседал в стране. Она не относится к империям, стремившимся овладеть этой частью мира и приходившим с любой стороны. Хетты и египтяне, ассирийцы и вавилоняне, персы и греки, римляне и византийцы, арабы и монголы, турки и британцы. (Монголы пришли сюда после того, как разрушили Ирак и потерпели от мусульманского генерала Бейбарса. наследника Саладина, сокрушительное поражение в одной из самых значительных битв в истории).

Восточные империи обычно распространялись через Египет на запад, превратив Северную Африку в сферу семитизма. Западные империи распространялись на восток, к Индии.

Тутмос, Кир, Александр, Цезарь, Наполеон и многие другие приходили и уходили, и ни один не оставил в этой стране заметного следа.

КАК И ПРЕЖНИЕ пришельцы с Запада, сионисты видели себя (и видят по сей день) наступающим отрядом.

Такая идея возникла еще до официального создания сионистского движения. В своей канонической книге Der Judenstaat (Еврейское государство) Теодор Герцль – провидец, чей портрет украшает зал пленарных заседаний Кнессета – писал, что будущее еврейское государство станет защитной стеной от Азии. Оно станет «оплотом культуры, противостоящей варварству».

И не просто культуры, а Культуры с большой буквы. И не просто варварства, а Варварства. Читателям в 1890 году никакие разъяснения не требовались: «Культура» была белой и европейской, а «варварством» – всё прочее: коричневое, красное, черное или желтое.

И в современном Израиле, пять поколений спустя, умонастроения не изменились. Эхуд Барак отчеканил фразу, отражающую их с максимальной ясностью: «Мы – вилла в джунглях!»

«Вилла» – это культура, цивилизация, порядок, Запад, Европа. А «джунгли» – варварство, арабо-мусульманский мир вокруг нас, царство диких зверей, от которых в любую минуту можно ждать чего угодно.

Эта без конца повторяемая фраза усвоена почти всеми. Политики и армейские офицеры иногда говорят «соседство». Например, «При таком соседстве мы не можем расслабиться ни на минуту» Или: «С такими соседями нам нужна атомная бомба!»

Моше Даян, обладавший поэтической жилкой, сказал два поколения назад в одной из своих знаменитых речей: «Мы – поколение поселенцев. Без стальной каски и ружья нам не посадить дерева и не построить дома… Такова участь нашего поколения, таков наш жизненный выбор: мы должны быть всегда готовы и при оружии, сильны и тверды, иначе меч выпадет у нас из рук, а наша жизнь не будет стоить и понюшки». В другой речи через несколько лет Даян уточнил, что имел в виду не только свое поколение – но и грядущие, коим нет числа. Характерный ум воина передового отряда, прорвавшегося на вражескую территорию, не знающего границ ни в пространстве, ни во времени.

(Одно личное замечание: шестьдесят пять лет назад, в год перед основанием Израиля, я напечатал памфлет, который открывался словами: «Когда сионистские отцы-основатели решили создать в этой стране национальный дом, перед ними был выбор: считать себя передовым отрядом «белой» расы и повелителем туземцев, или наследниками семитской политической и культурной традиции, ведущей борьбу за освобождение семитских народов от европейской эксплуатации…»)

Различие между фразами «От моря до реки» и «От реки до моря» не только политическое и совсем не поверхностное. В нем корни конфликта.

НО ВЕРНЕМСЯ к Машалю. Его речь была отражением самой крайней палестинской линии. Те же слова могли быть произнесены семьдесят лет назад тогдашним лидером Хаджем Амином Аль-Хусейни, Великим Муфтием Иерусалима. Именно такая позиция сыграла на руку сионистам и обрекла палестинский народ на катастрофу, неисчислимые страдания и теперешнюю ситуацию.

Часть вины нужно отнести на счет арабского языка. Этот прекрасный язык быстро опьяняет оратора. В современной арабской истории было много прекрасных ораторов, так одурманенных своими речами, что теряли связь с реальностью.

Помню случай, когда египетский президент Гамаль Абдель Насер, несравненный оратор и идол арабских масс, произносил весьма острую речь о местных делах, когда кто-то в толпе выкрикнул: «Палестина, о, Гамаль!» Насер тут же забыл, о чем он только что говорил, и пустился в страстный монолог о палестинском деле, всё больше распаляя себя и доведя чуть ли не до транса. Именно такое состояние ума и завело его в ловушку 1967 года. (Израильские политики после Менахема Бегина, к счастью, очень плохие ораторы, и говорят на весьма убогом иврите).

Могут, конечно, сказать, что речь Машаля перед народом – просто погоня политика за популярностью. Ее не следует принимать во внимание, а принять во внимание нужно весьма отличные от прежних позиции, кулуарно высказанные им в Египте. Такой взгляд представляется разумным, но это не совсем так.

Прежде всего, речь связывает самого оратора. Теперь ему будет трудно выбраться из словесной ловушки, в которую он себя загнал, даже если арабские слушатели воспринимают грандиозные речи с долей скепсиса.

Во-вторых, экстремистские высказывания арабов сразу же берутся на вооружение израильскими экстремистами. Они усиливают общее представление о том, что, как выразился Эхуд Барак, «у нас нет партнера по мирному урегулированию». Машаль – зеркальное отражение Авигдора Либермана, уже использовавшего эту речь как основное орудие против недовольства Европы новым, разрушительным для мирного урегулирования, поселенческим проектом Нетаньяху.

В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ Машаль сейчас более чем когда-либо прежде готов пойти на компромисс (как и Насер в то время, когда он произносил упомянутую выше речь). Он дал понять, что хотя он сам не готов заключить мир с Израилем, он примет мирное соглашение, подписанное Махмудом Аббасом и ратифицированное на палестинском референдуме. Он также указал, что такой мир будет основан на границах 1967 года. Ему, конечно, известно, что Аббас готов пойти и на «согласованное» решение проблемы беженцев – согласованное, разумеется, с Израилем. Это значит, что только символическому их числу будет позволено вернуться на территорию Израиля.

Беда в том, что в своих пламенных речах он говорит совершенно противоположные или еще худшие вещи. Так же поступал и Насер, и это привело его к гибели. Такие речи произносил одно время и Ясир Арафат, пока не осознал безрассудство подобного подхода. Думаю, что и Машаль со временем это поймет.

Никуда не уйти от простой истины, что между рекой и морем, так же, как и между морем и рекой, будут два государства.

Если мы не захотим, чтобы вся страна – от моря до реки, и от реки до моря – стала одним большим кладбищем.

На сайте «Гуш Шалом» опубликован русский перевод книги Ури Авнери «Другая сторона медали», написанной по горячим следам войны 1948 года, участником которой он был.

http://zope.gush-shalom.org/home/ru/other-side-of-coin-russian.pdf