ИМЕННО НАПОЛЕОН сказал, что лучше бороться против коалиции, чем вести борьбу в ее составе.

C коалициями сплошные незадачи. Чтобы провести успешную военную операцию, необходимы единство командования и ясная согласованная цель, а такое в коалициях большая редкость.

Коалиции состоят из разных стран, каждая из которых преследует собственные национальные интересы, испытывая внутренне политическое давление. Чтобы прийти к соглашению по какому угодно вопросу, необходимо время, которое решительный противник использует к своей выгоде.

Всё это проявилось с полной наглядностью при создании военной коалиции против Муаммара Каддафи.

НЕТ ИНОГО способа избавиться от этого «эксцентричного» тирана, как применить военную силу. Сейчас это стало очевидным.

Как говорится в еврейской пословице, Каддафи, может быть, псих, но он не чокнутый. Он разглядел щели и трещины в коалиционной стене, и достаточно хитер, чтобы ими воспользоваться. Русские в Совете Безопасности воздержались – что формально можно рассматривать как поддержку ими резолюции – но потом начались придирки по каждой мелочи. Многие из имеющих опыт и желающих добра левых в разных странах осуждают всё, что бы США и НАТО ни делали.

Некоторые порицают «ливийское вторжение», потому что аналогичные акции не предприняты против Бахрейна и Йемена. Да, налицо очевидный случай двойных стандартов. Но выступать с таким доводом всё равно, что требовать освобождения убийцы от наказания на том основании, что другие убийцы гуляют на свободе. Два минуса дают плюс, но два убийства не равны спасению жизни.

Утверждают также, что некоторые партнеры по коалиции не лучше самого Каддафи. Почему же нападают именно на него? Но ведь он бросил вызов всему миру и стал на пути арабского пробуждения. Действительно, существует необходимость устранения и других диктаторов, но это ни в коем случае не может служить оправданием отказа от разрешения этого кризиса. Мы не можем ждать до тех пор, пока мир станет совершенным – это произойдет не сразу. А пока что давайте действовать как можно лучше в нашем несовершенном мире.

C КАЖДЫМ ДНЕМ, пока Каддафи со своей шайкой остается на месте, недуг коалиции усугубляется. Подлинная цель – а она не может быть иной – состоит в том, чтобы устранить этого тирана и убийцу, само нахождение которого у власти – есть непрекращающаяся смертельная угроза для его народа. Но коалиция не заявила об этом с полной определенностью.

Сейчас стало ясно, что «повстанцы» не располагают реальной военной силой. Они не образуют единого политического движения, и у них нет единого политического – не говоря уже о военном – руководства. Собственными силами они Триполи не возьмут, даже если коалиция снабдит их оружием.

Это не та ситуация, когда нерегулярные силы ведут борьбу с регулярной армией, постепенно становясь организованной военной силой – как это было с нами в 1948 году.

Отсутствие у мятежников армии, о которой стоит говорить всерьез, может оказаться и положительным фактором: это, по крайней мере, свидетельствует о том, что нет таящейся за кулисами зловещей силы, выжидающей момента, когда на место Каддафи можно будет поставить новый репрессивный режим. В Ливии действительно произошло демократическое восстание низов.

И стало головной болью для коалиции. Что теперь делать? Оставить Каддафи в покое – раненного и поэтому дважды опасного зверя в его берлоге, откуда он, чуть расслабься, бросится на мятежников? Самим войти в Ливию и убрать его? Продолжать переговоры и не делать ничего?

Последнее предложение лицемерное – если не смешное. Вести переговоры с лишенным здравого смысла тираном? О чем? Об отсрочке избиения мятежников на полгода? О создании полудемократического-полудиктаторского государства?

Разумеется, переговоры вести необходимо – но только без Каддафи и после него. Разные части страны, разные племена, разные политические силы, которым еще только предстоит возникнуть, должны вести между собой переговоры о будущем устройстве страны, предпочтительно под эгидой ООН. Но – с Каддафи???

Еще одно предложение: пусть арабы сами делают, что и как хотят. Ведь, в конце концов, именно Лига арабских государств потребовала введения бесполетной зоны.

Увы, это не более чем горькая шутка.

Лига арабских государств обладает всеми слабостями и лишь немногими достоинствами коалиции. Основанная при британской поддержке в конце Второй мировой войны, она представляет собой рыхлую – очень, очень рыхлую – ассоциацию стран с очень разными интересами.

В каком-то смысле она отражает арабский мир, каким он есть, или точнее, каким он был до вчерашнего дня. В этом мире присутствуют две (а, может быть, и три) противоречивых тенденции.

C одной стороны, существует непреходящее стремление народа ко всеарабскому единству. Это стремление, питаемое памятью о былой славе арабского мира, истинно и глубоко. В наши дни оно нашло конкретное выражение в солидарности с палестинским народом. Арабские лидеры, изменившие этому чувству, сейчас расплачиваются.

C другой стороны, есть циничные расчеты стран-участниц. С первой минуты Лига стала отражением запутанных противоречий враждующих и соперничающих друг с другом режимов. Каир всегда был соперником Багдада в борьбе за место лидера арабского мира, а древний Дамаск соперничает с ними обоими. Хашемиты ненавидят саудовцев, вытеснивших их из Мекки. Для полноты картины, прибавьте к этому бесчисленные идеологические, социальные и религиозные противоречия.

Первой крупной совместной акцией Лиги было вмешательство в 1948 году в израильско-палестинскую войну, окончившееся для арабов катастрофой в немалой степени потому, что египетская и иорданская армии стремились опередить друг друга, вместо того, чтобы объединить усилия в борьбе с нами. В том и было наше спасение. С тех пор почти все арабские режимы использовали палестинский вопрос в своих интересах, а палестинский народ стал мячом в этой циничной игре.

Теперешнее пробуждение арабов возглавлено отнюдь не их Лигой – оно, по самой своей природе, направлено против всего, чем Лига является и что она выражает. В Бахрейне саудовцы поддерживают те самые силы, с которыми повстанцы борются в Триполи. Фактором Лиги в ливийском кризисе, в лучшем случае, просто пренебрегают.

Есть и третий уровень межарабских отношений – религиозный. Арабы почти везде находятся под огромным влиянием ислама, но, как и всякая большая религия, ислам многолик. Совершенно по-разному воспринимают его ваххабиты в Риаде, талибан в Кандагаре, Аль-Каида в Йемене, боевики Хизбаллы, роялисты в Марокко и простые феллахи на берегах Нила. Но между всеми ними существует смутное ощущение общности.

Таким образом, любой араб-мусульманин ощущает себя принадлежащим к трем разным, но накладывающимся друг на друга сущностям с нечеткими границами. Есть «вотан» – представляющий собой местную нацию, например, Палестину или Египет. Есть «каум» – символ всеарабской принадлежности. И есть «умма» – всеарабская общность верующих. Едва ли найдутся хоть два теолога, мнения которых в этих вопросах совпадут.

ЗДЕСЬ мы и оказались в марте 2011 года, прислушавшись к основному человеческому инстинкту и решившись на вмешательство в грозящую Ливии катастрофу.

Это решение было правильным и нравственным.

C искренним уважением ко всем критикам моей позиции, я убежден, что именно оно было самым гуманным.

Есть поговорка: начавший доброе дело, должен его завершить. Каддафи нужно устранить, а ливийский народ должен получить возможность самостоятельно решить свою судьбу, точно также как сирийцы, йемениты, бахрейнцы и все другие.

Я не знаю, куда это их приведет: у всех из них есть свои собственные страны. Я лишь могу пожелать им обрести благополучие – и сохранять надежду.

Хотелось бы верить, что на этот раз слова Наполеона не оправдаются.