Один человек обратился ко всему миру, и весь мир слушал его.

Он взошел на трибуну в Каире один, без приветствующих хозяев, без свиты, и произнес проповедь, которой внимали миллиарды человек: египтяне и американцы, израильтяне и палестинцы, евреи и арабы, сунниты и шииты, копты и марониты.

Он развернул перед ними карту нового, иного мира и рассказал о его ценностях и законах простым и понятным языком. Он говорил об идеалах и политической практике, дальних целях и путях к ним.

Барак Хусейн Обама – как он назвал себя полным именем – самый влиятельный человек в мире, и каждое сказанное им слово становится политическим фактом.

«ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕЧЬ» сказали комментаторы на сотнях языков. Я бы определил ее иначе: это была правильная речь. В ней каждое слово на своем месте, каждая фраза отточена, каждая интонация гармонирует с целым. Это был шедевр обращения к миру с новой вестью.

С первого слова каждый слушатель в зале и в мире проникся ощущением искренности этого человека, единения слова и чувства в его выступлении и понял, что Обама – не из знакомого ему ряда самодовольных, лицемерных и расчетливых политиков. И жесты, и его лицо говорили о многом.

Поэтому так важна эта речь: прямота и открытость усиливали революционность ее содержания.

КОНЕЧНО, она была революционной.

За 55 минут своего выступления Обама не только смел с пути восемь лет правления Джорджа Буша, но и многое, накопившееся за предшествующие десятилетия, начиная со Второй мировой войны.

Американский корабль разворачивается – и не с медлительностью, которой от него ожидали, а с легкостью катера.

Произошли не только политические перемены: затронуты основы американского самосознания. Слова президента были обращены к сотням миллионов американцев в не меньшей степени, чем к миллиарду мусульман.

Американская культура зиждется на мифе о Диком Западе, где есть Хорошие Парни и Плохие Парни, где залог справедливости – крепкий кулак и дуэль под полуденным солнцем. Поскольку американскую нацию образовали иммигранты со всех концов мира, представлялось, что ей для сохранения единства нужен был образ мерзкого и страшного внешнего врага, вроде наци, япошек или коммуняк. После крушения советской империи их место занял ислам.

Жестокий, фанатичный, кровожадный ислам; ислам как религия убийц и разрушителей; ислам, жаждущий крови женщин и детей. Этот враг завладел воображением масс и стал источником телевизионных и киносюжетов, темой профессорских лекций и легкого чтива. Белый дом заполнили дебилы, прокричавшие на весь мир: «Война террору!»

Пытаясь сейчас выкорчевать этот миф, Обама совершает революцию в американской культуре. Он стер образ одного врага, но не изобразил на его месте другого. На смену насилия и вражды должна прийти культура партнерских отношений между нациями, цивилизациями и религиями.

Я вижу в Обаме первого великого провозвестника 21-го века. Он – сын новой эры, когда экономика становится глобальной, а перед всем человечеством возникла угроза существованию на планете Земля. Эры, в которой мальчишка из Новой Зеландии может болтать с девчонкой из Намибии, забыв о расстоянии, или в которой болезнь, зародившаяся в мексиканской деревушке, может через несколько дней охватить весь мир.

Такому миру нужен всеобщий закон, всемирный порядок и всемирная демократия. Вот почему эту речь можно без преувеличения назвать исторической: Обама очертил в ней основные контуры нового миростроения.

Сейчас, когда Обама провозглашает 21-ый век, правительство Израиля пятится в 19-ый.

Век, когда во многих странах укоренился узколобый, эгоистичный и агрессивный национализм. Век, превозносивший воинственные нации с угнетенными меньшинствами и покоренными соседями. Век, породивший современный антисемитизм и реакцию на него – современный сионизм.

Воззрения Обамы не антинациональны. Он с гордостью говорил об американской нации, но его национализм другого рода: он всеохватен, многокультурен и отвергает неравноправие по признаку пола. Такая нация включает всех граждан страны и уважает другие нации.

Это национализм 21-го века, неотвратимо стремящийся к наднациональным, региональным и всемирным структурам.

Сколь жалок на таком фоне мыслительный горизонт израильских правых! Сколь жалок мир поселенцев, в котором царят насилие и фанатизм, или шовинистическое гетто Нетаньяху, Либермана и Барака и расистско-фашистский замкнутый мирок их союзников-каханистов!

Нужно в полной мере осознать нравственный и духовный смысл речи Обамы, прежде чем обратиться к ее политическому значению. Столкнулись не только политические воззрения Обамы и Нетаньяху – столкнулись их противоположные нравственные миры.

В нравственном мире Обамы нет места для израильских правых или их подобий в любом другом месте. Ни для их словаря, ни для их ценностей и, тем более, для их действий.

В ПОЛИТИЧЕСКОЙ сфере между правительствами Израиля и США также образовался огромный разрыв.

Израильские правительства, сменявшие друг друга за последние несколько лет, оседлали захлестнувшую весь западный мир волну исламофобии. В исламском мире они видели смертельного врага. Америка мрачно галопировала к Столкновению Цивилизаций, видя в каждом мусульманине потенциального террориста.

Израильские правые могли торжествовать: никто ведь не станет отрицать, что палестинцы – это арабы, а арабы – это мусульмане, а мусульмане – террористы, и поэтому Израиль – первый рыцарь в войне Сынов Света с Сынами Тьмы.

Так расистским демагогам открылся их Эдем. Теперь Авигдор Либерман мог настаивать на изгнании арабов из Израиля, а Эли Ишай – проводить законы о лишении неевреев гражданства. Имена серых лошадок Кнессета замелькали в газетных заголовках, извещавших о подаче вполне нюрнбергских законопроектов.

Сейчас этот Эдем закрылся. Будет ли процесс быстрым или медленным, направление его очевидно, потому что теперешний путь доведет нас до поселка прокаженных.

Тон определяет ноту – это можно отнести и к словам президента, обращенным к Израилю и к палестинцам. Он остановился на Холокосте: это были честные и смелые слова, полные сочувствия и сострадания. Египетская аудитория приняла их без аплодисментов, но с уважением. Он подчеркнул право Израиля на существование. И тут же, безо всякой паузы, заговорил о страданиях палестинских беженцев, невыносимом положении палестинцев в Газе, стремлении палестинцев к обретению своего государства.

Он с уважением отозвался о ХАМАСе, назвав его не «террористической организацией», а частью палестинского народа. Он потребовал от ХАМАСа признать Израиль и прекратить насилие, заметив, что приветствовал бы создание правительства палестинского единства.

Политический смысл его речи был ясным и недвусмысленным: идея двух государств для двух народов будет практически реализована, и он лично проследит за этим, а поселенческая деятельность должна быть прекращена. В отличие от своих предшественников, он не ограничился разговорами о палестинцах, а произнес решающее слово: «Палестина» – название государства и территории.

Не менее важно и то, что вопрос о войне с Ираном был снят с повестки дня, а диалог с Ираном как составная часть новой картины мира не будет ограничен во времени. Сейчас никому и в голову не придет, что Америка согласится с нападением на Иран.

КАК ЖЕ ОТРЕАГИРОВАЛ официальный Израиль? Сперва – отмахнулся: «Это выступление не имеет существенного значения», «Ничего нового мы не услышали». Официозные комментаторы выудили из текста пару произральских сентенций и проигнорировали все остальное. В конце концов, «ведь это только слова. Ну, высказал Обама свои мысли, но все впустую».

Вздор: слова президента Соединенных Штатов – не только слова. Это политические факты. Они меняют представления сотен миллионов. Его слушали мусульмане. Его слушали американцы. Необходимо какое-то время, чтобы его идеи внедрились в сознание. Но после этой речи произральское лобби не сможет оставаться тем, чем было прежде. Время его «фойле штик» (подленьких штучек - идиш) кончилось. Криводушие Шимона Переса, хитрое притворство Эхуда Ольмерта и сладкоречие Биби Нетаньяху – стали вчерашним днем.

Народ Израиля должен решить, следовать ли ему за правым правительством к неизбежному столкновению с Вашингтоном и уподобиться тем, кто 1940 лет назад двинулся за зелотами на самоубийственную войну с Римом, или присоединиться к маршу Обамы в новый мир.