ИЗРАИЛЬСКАЯ демократия катится вниз. Катится медленно, спокойно, но несомненно.

Куда она катится? Это известно всем: к ультранационалистическому, расистскому и религиозному обществу.

Кто направляет это движение?

Скажут, конечно же, правительство. Возглавляемая Биньямином Нетаньяху группа крикливых ничтожеств, которая пришла к власти на прошлых выборах.

Не совсем так. Возьмите этих горластых демагогов, министров того-сего (я не могу припомнить, кто из них, чем руководит), заприте их где-нибудь, и ничего не изменится. Через десять лет никто и не вспомнит ни одного из их имен.

Но если правительство не ведет страну, кто же ее ведет? Может быть, правая толпа? Люди, чьи искаженные ненавистью лица мы видим по телевизору? Те, кто на футбольном матче кричит до хрипоты: "Смерть арабам!"? Или те, кто после каждого насильственного инцидента в смешанном еврейско-арабском городе выходит на демонстрацию под лозунгами: "Все арабы – террористы! Убивайте их!".

Эта толпа может завтра провести такие же демонстрации против кого угодно: геев, судей, феминистов, да мало ли? Она непоследовательна. Она не в состоянии построить новую систему.

Нет, в этой стране есть лишь одна достаточно сильная, сплоченная и целеустремленная группа, способная взять на себя руководство государством: поселенцы.

В СЕРЕДИНЕ прошлого века выдающийся историк Арнольд Тойнби написал монументальный труд. Его главная идея состояла в том, что цивилизации, как и люди, рождаются, растут, достигают зрелости, стареют и умирают. Мысль, вообще-то, не новая: немецкий историк Освальд Шпенглер высказывал нечто похожее и до него ("Закат Европы"). Но британец Тойнби был не столь метафизичен, как его немецкий предшественник и попытался сделать практические выводы.

Среди многих прозрений Тойнби было одно, которое должно нас заинтересовать. Оно касается процесса, по которому приграничные районы обретают силу и овладевают страной.

Возьмем, например, историю Германии. Германская цивилизация возросла и созрела на юге, рядом с Францией и Австрией. Богатый и культурный верхний класс распространился по всей стране. В городах патрицианская буржуазия опекала писателей и композиторов. Немцы видели себя "народом поэтов и мыслителей".

Но с ходом веков молодые и энергичные люди из богатых краев, особенно вторые сыновья, не получавшие никакого наследства, стремились обрести новые владения. Они двигались к европейским границам, отвоевывали у славянских жителей новые земли и создавали на них свои государства.

Восточные земли получили название "Бранденбургская Марка". "Марка" означала болотистая пограничная земля. Династии способных принцев расширяли свои владения, пока Бранденбург не стал главной силой. Не удовлетворившись этим, один из принцев взял в жены женщину, которая принесла ему как свое приданое небольшое королевство Пруссию. Так принц стал королем, а Бранденбург присоединился к Пруссии и, прибегая к войнам и дипломатии, разросся так, что Пруссия стала править половиной Германии.

Прусское государство, расположенное посередине Европы и не имевшее естественных границ – ни моря, ни высоких гор, ни широких рек – окружали могуче соседи. Страна была равнинной, и прусские короли создали искусственный заслон: мощную армию. Французский государственный деятель граф Мирабо произнес знаменитую фразу: "У других стран есть армии. А в Пруссии у армии есть страна".

В отличие от большинства стран, в Пруссии слово "государство" стало почти священным. Теодор Герцль, основатель сионизма и большой поклонник Пруссии, воспринял этот идеал, и назвал свое будущее творение "Der Judenstaat" – "Еврейское государство".

НЕ СКЛОННЫЙ к мистицизму Тойнби, нашел земные причины того, что к власти в цивилизованных государствах приходят менее цивилизованные, но более закаленные люди пограничья.

Пруссия должна была вести войны, завоевывать земли и поглощать их жителей, создавать города и поселки, отражать атаки неуступчивых соседей: шведов, поляков и русских. Обстоятельства вынуждали ее жителей быть стойкими.

В то же время люди в центре страны, в Кёльне, Мюнхене и Нюрнберге, могли не утруждать себя, зарабатывать деньги, читать великих поэтов и слушать музыку великих композиторов. Они могли свысока смотреть на примитивных пруссов – до 1871 года, когда пруссы овладели новым Германским Рейхом с прусским Кайзером.

Такие процессы происходили в течение истории во многих странах: периферия становилась центром.

В древнее время греческая империя была основана не цивилизованными жителями Афин, а вождем находившейся на границе Македонии, Александром Великим. Позднее средиземноморскую империю основал не цивилизованный греческий город, а периферийный итальянский Рим.

Небольшая германская пограничная территория на юго-востоке стала огромной многонациональной Австрией ("Österreich" – Восточной Империей, по-немецки), пока не была оккупирована нацистами и переименована в "Ostmark", район на восточной границе.

Таких примеров множество.

В ЕВРЕЙСКОЙ истории, реальной и воображаемой, есть тому много подтверждений.

Когда камнеметатель с южной периферии, по имени Давид, стал Царем, он передвинул столицу из старого Хеврона на новое только что завоеванное место – в Иерусалим. Там он оказался вдали от всех городов, в которых нарождалась и преуспевала новая аристократия.

Намного позднее, уже в римские времена, стойкие бойцы пограничных районов из Галилеи спустились к Иерусалиму, теперь уже цивилизованному патрицианскому городу, и навязали его мирным гражданам войну с неизмеримо более сильным Римом. Вотще еврейский царь Агриппа, потомок Ирода Великого, пытался остановить их потрясающей речью, которую записал Иосиф Флавий. Люди с границы одержали верх, Иудея восстала, "второй" храм был разрушен, а последствия мы могли ощутить на этой неделе, на Храмовой горе ("Харам аль Шариф", Святилище, на арабском), где мальчишки-арабы, подражая Давиду, метали камни в еврейских подражателей Голиафа.

В теперешнем Израиле существует очевидное различие – и антагонизм – между зажиточными большими городами, как Тель-Авив, и гораздо более бедной "периферией", жители которой – это, главным образом, потомки иммигрантов из бедных и отсталых восточных стран.

Так было не всегда. До образования Государства Израиль, еврейской общиной ("ишувом") заправляла "Авода", главную роль в которой играли расположенные на границе кибуцы (и можно сказать, что они образовывали границу ишува). Там возникла новая раса стойких борцов, презиравших изнеженных горожан.

В новом государстве кибуцы стали тенью самих себя, а центральные города – центрами цивилизации, предметом зависти и ненависти периферии. Такой была ситуация до недавнего времени. Теперь она быстро меняется.

СРАЗУ ЖЕ по окончании Шестидневной войны 1967 года возник новый феномен: поселения на только что оккупированных палестинских территориях. Их основывала "национально-религиозная" молодежь.

В ишуве религиозные сионисты были незначительным меньшинством, и относились к ним пренебрежительно. С другой стороны, они не горели революционным жаром светских социалистов-кибуцников. В отличие от них, настоящие ортодоксальные евреи ни в малейшей степени не были сионистами и осуждали сионистскую затею как богомерзкий грех. (Разве не сам Всевышний осудил евреев за их грехи на изгнание и рассеял их между другими народами?)

Но после завоеваний 1967 года "национально-религиозная" группа неожиданно стала ведущей силой. Захват Храмовой горы в Восточном Иерусалиме и других библейских мест разжег в них религиозное рвение. Перестав быть меньшинством на обочине, они превратились в мощный двигатель.

Они создали поселенческое движение и основали по всему Западному берегу и в Восточном Иерусалиме многие десятки городов и деревень. При энергичной поддержке всех – и левых, и правых – израильских правительств они росли и процветали. Пока левый "лагерь мира" чах и угасал, они расправляли крылья.

"Национально-религиозная" партия, некогда весьма умеренная сила в израильской политике, превратилась в ультранационалистическую, почти фашистскую партию "Еврейский дом". Поселенцы также стали доминирующей силой в партии "Ликуд". Теперь они контролируют правительство. Авигдор Либерман, поселенец, возглавляющий еще более правую партию, находится в номинальной оппозиции. Звезда "центра", Яир Лапид, основал свою партию в поселении Ариэль и теперь выступает как крайне правый. Ицхак Герцог, лидер "Аводы", делает жалкие попытки с ними соперничать.

Все они стали использовать "поселенческий язык". Они уже не говорят "Западный берег", а называют его по-поселенчески: "Иудея и Самария".

СЛЕДУЯ Тойнби, я объясняю это явление вызовом, который бросила им жизнь на границе.

Даже в менее напряженной, чем теперешняя, ситуации поселенцы находятся перед лицом опасности. Они окружены арабскими деревнями и городами (точнее, они сами расположились среди них). Они подвержены атакам камнеметателей и спорадическим нападениям на дорогах, и живут под постоянной защитой армии, тогда как люди в израильских городах весьма благополучны.

Разумеется, не все поселенцы – фанатики. Многие из них оказались в поселениях, потому что правительство почти задаром дало им виллы и сады, о которых они не могли и мечтать. Многие из них – государственные служащие с большими окладами. Многим просто нравится пейзаж с живописными мусульманскими минаретами.

Немало предприятий покинули собственно Израиль, продали там свою землю за астрономические суммы и получили большие государственные субсидии за переезд на Западный берег. Нанимают они, разумеется, дешевую арабскую рабочую силу из соседних деревень, а закон о минимальной заработной плате и другие трудовые законы на них не распространяются. Палестинцы работают на них, потому что никакой другой работы нет.

Но даже эти удобно устроившиеся поселенцы становятся экстремистами, чтобы выжить и защитить свои дома, тогда как люди в Тель-Авиве наслаждаются кафе и театрами. Многие из этих ветеранов обзавелись на всякий случай вторым паспортом. Надо ли удивляться, что поселенцы овладели государством?

ПРОЦЕСС зашел уже далеко. Новым начальником полиции стал бывший кипоносный поселенец. Как и начальник секретной службы. Среди офицеров армии и полиции становится всё больше и больше поселенцев. В правительстве и Кнессете поселенцы пользуются большим влиянием.

Когда лет 18 назад мои друзья и я призвали впервые в Израиле к бойкоту продукции поселений, мы уже видели, к чему всё клонится.