ДВЕ СТРАНЫ соревновались на этой неделе за первое место в программах новостей во всём мире: Шотландия и Исламское Государство в Ираке и Сирии.

Едва ли можно вообразить различие большее, чем между этими двумя странами. Шотландия сырая и холодная, Ирак жаркий и сухой. Шотландия – это виски (или наоборот: виски – это Шотландия), а для бойцов ИГИЛ употребление алкоголя – есть знак неверного, за что он должен заплатить головой (в буквальном смысле).

Однако у этих двух кризисов есть и общий знаменатель: они свидетельствуют о близящейся кончине национального государства.

СОВЕРМЕННЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ, как и любая другая великая идея в истории, был порожден вновь возникавшими обстоятельствами: экономическими, военными, духовными или другими, в результате которых старые формы устаревали.

К концу 17-го века существовавшие государства перестали соответствовать новым потребностям. Небольшие страны были обречены. Экономика требовала безопасного внутреннего рынка, достаточно большого для развития современно промышленности. Новым многочисленным армиям нужна была прочная база, которая поставляла бы им солдат и оплачивала дорогостоящее вооружение. Новые идеологии породили новые сущности.

Бретань и Корсика не могли существовать в качестве независимых единиц. Чтобы выжить, им пришлось поступиться значительной частью своей особости и влиться в крупное и мощное французское государство. Соединенное Королевство, союз Британских островов под властью шотландского короля, стал мировой державой. Последовали и другие – каждый в своем темпе. Сионизм стал одной из поздних попыток подражания.

Процесс достиг своего пика после окончания Первой мировой войны, когда стали разваливаться империи, вроде Оттоманского Халифата и Австро-Венгрии. Кемаль Ататюрк, заменивший исламский халифат турецким национальным государством, был, вероятно, последним из великих последователей национальной идеи.

Но к этому времени устаревала уже сама идея. Породившие ее реальности быстро менялись. Густаву Лебону, французскому психологу, принадлежит высказанная сто лет назад мысль, что каждую новую идею можно считать устаревшей к моменту, когда она воспринята массами.

Вот путь такого процесса: идея рождается в чьем-то уме. Проходит несколько поколений, и она будет воспринята интеллектуалами. Пройдет еще поколение, пока интеллектуалы передадут ее массам. К тому времени, когда она обретет полную силу, породившие ее обстоятельства изменятся, и возникнет необходимость в новой идее.

Реальность меняется гораздо быстрее человеческого ума.

Возьмем, например, идею европейского национального государства. К тому времени, как она окончательно победила после Великой Войны, мир уже изменился. Европейские армии, косившие друг друга пулеметами, оказались перед лицом танков и аэропланов. Экономика стала всемирной. Воздушные путешествия упразднили расстояния. Современные средства связи создали «мировую деревню».

В 1926 году австрийский граф Рихард Куденхове-Калерги созвал панъевропейский конгресс. Когда Адольф Гитлер, безнадежно старомодный мыслитель, пытался навязать этому континенту национальное германское государство, небольшая группа идеалистов пропагандировала идею европейского союза, зародившуюся после ужасной Мировой Войны.

Эта идея, сейчас пребывающая в младенчестве и получившая общее признание, уже устарела. Многонациональная экономика, социальные сети, борьба со смертоносными болезнями, гражданские войны и геноциды, опасности для окружающей среды, угрожающие планете – все они настоятельно и неотложно требуют создания всемирного правительства – но реализация этой идеи очень и очень далека.

УСТАРЕВАНИЕ национального государства привело к появлению парадоксального побочного явления: раздроблению государств на всё более мелкие единицы.

В то время как движение мира в направлении крупных политических и экономических образований набирает силу, национальные государства распадаются. Во всём мире небольшие народы требуют независимости.

Не так уж странно, если присмотреться. Национальное государство возникло, потому что реальность потребовала сообществ определенного размера и могущества. Но в настоящее время все основные функции таких государств смещаются в направлении более крупных региональных союзов. Так зачем же Корсике нужна Франция, а баскам – Испания? Зачем Квебеку Канада? Не лучше ли жить в небольшом государстве в окружении подобных вам людей, говорящих на вашем родном языке?

Чехословакия разделилась мирно. Югославия, хотя не так мирно, тоже. Кипр, Сербия, Судан – и, конечно, Советский Союз.

(Кстати, замечу, что это относится и к решению палестинско-израильского конфликта по принципу единого государства, включающего Израиль и Палестину. За последние три поколения в мире не было случая, когда бы два разных народа добровольно объединились в одну страну).

Шотландский референдум – одна из первых сцен новой эпохи. Сторонники независимости Шотландии обещали, что она сможет войти в Европейский Союз и НАТО, а также, возможно, перейти на евро. Так зачем же Шотландии оставаться в смирительной рубашке Британии? В конце концов, Британия больше не правит морями!

Неудача сторонников независимости Шотландии не изменила хода событий, а лишь замедлила его.

НАЦИОНАЛИЗМ был европейской идеей.

Он никогда не пустил глубоких корней на сухих полях арабского мира. Даже в дни его расцвета нельзя было с полной определенностью сказать, например, считают ли себя жители Дамаска сирийцами или мусульманами, считает ли бейрутец себя в первую очередь маронитом-христианином или ливанцем, а каирец – египтянином, арабом или мусульманином.

Во время алжирской войны за независимость разгневанный французский политик правого крыла однажды пожаловался мне: «До того, как мы завоевали Северную Африку, никакого объединенного Алжира не было! Это мы создали алжирскую нацию!» И он был совершенно прав, хотя сделал неверные выводы. Много раз я слышал такие же слова о палестинской нации от убежденных сионистов.

Современные арабские нации были изобретены европейскими колонизаторами. В последнее время вошло в моду упоминать Марка Сайфкса и Джорджа Пико, двух среднего пошиба бюрократов, одного – британского, другого – французского, составивших соглашение о разделе Оттоманской империи. Они и их последователи создали государства Сирия, Ирак, (Транс)Иордания, Палестина и т.д.

Эти «национальные государства» были совершенно искусственными. Европейские планировщики имели очень смутное представление о местных условиях, традициях, самосознании народов и культуре. И не слишком об этом заботились. Ирак со всеми его составляющими был создан так, чтобы он отвечал интересам Британии. Странная форма восточной границы Иордании объясняется тем, что она должна была соответствовать трассе британского нефтепровода из Мосула в Хайфу. В Ливан, которому надлежало стать христианским домом, включили также мусульманские суннитские и шиитские районы, просто чтобы увеличить его площадь. Аль-Шам был нарезан из кусочков Иордании, Палестины и Ливана, и стал Сирией, а Александретта позднее перешла к Турции.

ВСЕ ЭТИ империалистические манипуляции противоречили мусульманской истории и традиции.

Каждый мусульманский ребенок узнает в школе об обширных мусульманских империях, простиравшихся от севера Испании до границ Бирмы, от ворот Вены до южного Йемена, а, взглянув на карту, находит в ней лоскутки Иордании и Ливана. Унизительно.

Были первоначальные усилия объединить арабов под зонтом национализма. Партия «Баас» стремилась (по крайне мере, в теории) создать единое панарабское государство, и эта идея зажгла народного героя, египтянина Гамаль Абдель Насера, светского военного диктатора. Арабское государство могло бы в какой-то степени уравнять богатые нефтяные страны, вроде Саудовской Аравии, с бедными, наподобие Египта.

Нассеризм породил новую идеологию. Панарабский национализм получил название «кауми», а местный – «вотани». Сообщество же всех мусульман назвали «уммой».

(То же самое слово «умма» означает на иврите нечто прямо противоположное: современную нацию. Израиль является такой же смесью, как и его соседи. И нам также следует выбрать, что для нас самое главное. Являемся ли мы в первую очередь евреями, ивритянами или израильтянами? Чем в точности является «Национальное Государство Еврейского Народа», о котором распространяется Биньямин Нетаньяху?)

ОГРОМНАЯ притягательность движения, получившего название «Исламское Государство» объясняется тем, что оно предлагает очень простую идею: стереть все вздорные границы, проведенные западными империалистами в своих интересах, и воссоздать классическое мусульманское государство – «халифат».

Это представляется противоположностью распада европейских государств, но имеет тот же смысл: тотальное отверждение национального государства.

В таком качестве оно принадлежит и прошлому, и будущему.

Оно прославляет прошлое. Магомета и его ближайших последователей («халиф» значит «последователь») идеализируют как людей незапятнанных и непорочных, воплощение всех добродетелей, обладателей божественной мудрости.

Это далеко от исторической правды. Все три ближайших последователя пророка погибли в результате покушений. Из-за распрей о преемственности ислам раскололся на суннитов и шиитов. Этот раскол сохранился по сей день, и даже обострился. Но мифы сильнее правды.

Однако, несмотря на привязанность к прошлому, движение Исламское Государство (ранее называвшее себя ИГИЛ: Исламское Государство Ирака и Леванта) в высшей степени современно. Одним взмахом оно расчистило стол национальных государств и их производных. Оно основано на ясной и простой идее, хорошо понятной мусульманам в любом месте. Эта идея представляется очень убедительной.

ОТВЕТ Запада до смешного неадекватен.

Люди вроде Барака Обамы и Джона Керри и равнозначные им в Европе совершенно не в состоянии понять, что происходит. С традиционным европейским презрением к «туземцам», они не видят в них ничего кроме террористов-головорезов. И, похоже, на самом деле убеждены, что могут сокрушить новую революционную идею, создав коалицию из арабских диктаторов и продажных политиков, нанося по повстанцам бомбовые удары, и поручив завершить дело местным наемникам.

Курьезное непонимание новой реальности. Уже сегодня ИГ – всего лишь горстка фанатиков и кровожадных боевиков – завоевало огромные территории.

В ЧЕМ ЖЕ ответ?

Скажу откровенно – не знаю. Но первый шаг западного мира, а также Израиля, должен состоять в том, чтобы, отбросив высокомерие, попытаться понять новое явление, с которым они столкнулись.

Перед ними не «террористы» – похоже, что это волшебное слово решает все проблемы без необходимости утруждать свой мозг. Перед ними новое явление.

Творится история.