ТЕРРОРИСТ для одной стороны, для другой стороны – борец за свободу. Дело не в терминах: за ними различие восприятия и далеко идущие принципиальные последствия.

Заключенные, например.

Для борца за свободу освобождение попавших в тюрьму товарищей – священный долг, и он готов пожертвовать за это своей жизнью. Одним из самых дерзких подвигов подпольного «Иргуна» (рядовым членом которого я какое-то время был) стало нападение на британскую тюрьму в Замке Крестоносцев в Акре и освобождение сотни заключенных. Для наших колониальных хозяев это был подлый террористический акт.

Эти вещи должны быть понятны нашему теперешнему правительству, в которое вошло много представителей «Ликуда» – партии первоначально образованной борцами «Иргуна». Но всё это в прошлом, и теперешние правые политики, и военные офицеры – скверная копия прежних британских колониальных правителей. У них нет ни малейшего представления о том, как устроен ум воинственного борца.

В том и суть инцидента, всецело поглотившего израильтян в последние две недели.

ДВЕ НЕДЕЛИ назад в десять часов вечера трое подростков из ешивы в поселении вблизи Хеврона стояли на пустом дорожном перекрестке, пытаясь сесть в попутную машину, которая довезла бы их до дома. Больше их никто не видел.

Тут же возникло вполне логичное предположение, что их захватила палестинская группа, чтобы использовать для обмена пленными. До сих пор ни одна известная организация не взяла на себя ответственность и не выдвинула никаких требований.

При захвате солдата Гилада Шалита несколько лет назад всё обстояло иначе. Шалита удерживали в густо населенной палестинцами и контролируемой ХАМАСом полосе Газы. Западный берег, напротив, усеян израильскими поселениями, и не было бы большим преувеличением сказать, что каждый десятый палестинец здесь – израильский информатор. 47 лет оккупации дали израильским службам безопасности неисчислимые возможности вынудить их к сотрудничеству шантажом, подкупом и другими средствами.

Но до сих пор никаких следов захватчиков или захваченных не нашли – совершенно невероятный успех злоумышленников.

ПРАВИТЕЛЬСТВО Нетаньяху тут же усмотрело в инциденте многообещающую возможность.

Без малейших доказательств (насколько нам известно) оно обвинило ХАМАС. На следующий день (произошла небольшая задержка из-за неумелых действий полиции) была развернута гигантская двойная операция. Задействованы тысячи солдат, прочесывающих местность и проводящих повальные обыски. В тот же момент начата еще более масштабная операция в попытке искоренить ХАМАС на Западном берегу, очевидно, подготовленная задолго до события.

Ночь за ночью арестовывали всякого, имевшего хоть малейшее отношение к ХАМАСу. Группы вооруженных до зубов солдат врывались в дома, выгоняли перепуганных детей и женщин, вытаскивали из постелей мужчин и уводили их в наручниках и с повязками на глазах.

Их были сотни: социальные работники, учителя, священники – все, кто входил в широкую социальную и политическую сеть движения ХАМАС.

Среди арестованных были многие освобожденные из тюрьмы по сделке Шалита. Израильское политическое руководство и руководство спецслужб пошло тогда на неравный обмен: одного заложника на более чем тысячу заключенных. Это лишь усилило общественное давление, и они решили еще тогда вернуть их в тюрьму при первом удобном случае.

Не случайно на этой неделе было сообщено, что одного из этих отпущенных заключенных обвинили в убийстве израильтянина, совершенного несколько месяцев назад. Нужно понимать так, что хотя большинство заключенных благодарны за возвращение к своим семьям после десятилетий заточения, самые непреклонные из них возвращаются к вооруженной борьбе.

Попытки искоренить ХАМАС вздорны. ХАМАС – это религиозное движение, укорененное в сердцах его приверженцев. Скольких из них можно арестовать?

ЗА ЭТИ ДВЕ недели израильское общество показало себя в самом неприглядном свете – как вооруженное гетто, лишенное сострадания и неспособное мыслить рационально.

Первая реакция, правда, не была одинаковой. Я услышал на улице разговор нескольких человек, бранивших юных поселенцев за глупую беспечность: оказаться темной ночью на перекрестке посреди оккупированной территории и сесть в незнакомую машину. Но такие нечестивые мысли были скоро смыты тугой струей из шланга промывателей мозгов, спрятаться от которой почти невозможно.

Всем людям свойственно объединяться в случае национального бедствия. В Израиле этот инстинкт усилен рефлексом гетто, сформировавшегося за столетия преследований, когда евреи стояли плечом к плечу против злобных гоев.

Потоп правительственной пропаганды достиг невероятных пропорций. Почти всё место в газетах было отдано военным операциям. Телевизионные станции круглосуточно день за днем вели живой репортаж.

Журналистскую братию возглавили «военные корреспонденты», почти все из них бывшие сотрудники военных разведорганов, выступавшие в роли представителей армии и повторявшие армейские коммюнике, будто это были их собственные открытия и прозрения. Между множеством станций и газет невозможно найти различий. Если какой-то либеральный комментатор отваживался произнести критическое слово, оно было очень скромным и касалось лишь мелких деталей.

СЛУЧАЙНО в эти же дни пробивал себе путь в Кнессете еще один законопроект. Он должен сделать обмен пленными незаконным – редкий случай, когда правительство само надевает на себя наручники. Законопроект запрещает правительству амнистировать заключенных «за преступления в сфере безопасности» или вести переговоры об обмене пленными.

Это означает смерть заложникам.

В своей поразительной наивности – если не сказать глупости – правые политики поверили, что такая мера удержит тех, кто планирует захваты. Любой человек с малейшим представлением о сознании боевика понял бы, что результат будет прямо противоположным: нужно брать больше заложников, чтобы усилить давление для освобождения заключенных.

Жизнь заложников обесценивается. Если усилия разведки и армии найти место, где прячут трех пропавших, увенчаются успехом, это может привести к операции по их силовому освобождению. Опыт показывает, что в таких ситуациях шансы у заложников остаться в живых очень невелики. Попав под перекрестный огонь, они будут убиты либо захватчиками, либо – что случается еще чаще – освободителями. Но ни один голос в Израиле не затронул этого важнейшего момента.

Семья Шалита, обычные светские израильтяне, прекрасно понимала, в какой опасности находится их сын. Иные представления у семей трех пропавших подростков-поселенцев, из числа крайне правых. Они охотно стали агентами правительственной пропаганды и призывают к массовым молитвам и поддержке поселенческого движения. Их раввин объяснил, что захват подростков – это божья кара за недавние попытки заставить религиозную молодежь служить в армии.

ПРАВИТЕЛЬСТВО, очевидно, куда больше заинтересовано в победе на фронте пропаганды, чем в освобождении заложников.

Главная цель надавить на Махмуда Аббаса и заставить его отказаться от межпалестинского примирения и развалить состоящее из экспертов палестинское правительство. Аббас упирается. Его уже осуждают в Палестине из-за продолжающегося тесного сотрудничества его сил безопасности с израильскими, даже когда продолжается израильская операция. Аббас ведет очень опасную игру, пытаясь сбалансировать оказываемое на него с разных сторон давление. Независимо от политических взглядов, нельзя отрицать его мужества.

Израильское руководство, не желающее видеть ничего вокруг, совершенно неспособно понять реакцию мира или ее отсутствие.

Еще до всего этого, число палестинцев, включая детей, убитых огнем на поражение в ходе демонстраций, постоянно увеличивалось. Очевидно, правила открытия огня, как их понимают солдаты, были смягчены. С начала этой операции уже было убито пятеро палестинцев, не являвшихся боевиками, и среди них детей.

На первой странице израильского издания «Нью-Йорк таймс» большой снимок не заложников, а палестинской матери, оплакивающей своего ребенка.

Но когда три матери, направленные для пропаганды в женевскую Комиссию по правам человека, получили там прохладный прием, израильские власти были удивлены. Делегатов куда больше интересовало нарушение прав человека Израилем, а не заложники – и для многих израильтян это еще один вопиющий пример антисемитизма в ООН.

ЭТОТ ЭПИЗОД, более чем другие, показывает, сколь отчаянно мы нуждаемся в мире. Межпалестинское примирение могло приблизить мир – и поэтому израильские правые, особенно поселенцы, стремятся его сорвать.

Я убежден, что поселения – это катастрофа для Израиля. Мне больно за трех пропавших ребят – двоим всего 15 лет, а третий немного старше – которых сейчас содержат в немыслимых условиях, если они еще живы.

Лучший способ предотвратить захват заложников – освободить заключенных добровольно. Даже службы безопасности не настаивают всерьез, что многие тысячи политических заключенных в израильских тюрьмах представляют смертельную угрозу нашему существованию.

А еще лучше было бы прекратить оккупацию, заключив мир.