ОБАМА В ИЗРАИЛЕ: Каждое его слово – правильно. Каждый жест – искренен. Всё на месте. Само совершенство.

Обама в Палестине: Каждое слово ошибочно. Каждый жест неуместен. Всё не там где надо. Само совершенство.

НАЧАЛОСЬ с первой минуты прибытия Президента Соединенных Штатов в Рамаллу, где он посетил Мукату – резиденцию Президента Палестинской администрации Махмуда Аббаса.

Нельзя войти в Мукату, не заметив могилы Ясира Арафата всего в нескольких шагах от входа.

Невозможно не обратить внимание на этот памятник, проходя мимо него. Но Обаме удалось его проигнорировать.

Это было подобно плевку в лицо всему палестинскому народу. Можно ли представить высокого зарубежного гостя, который, прибыв во Францию, не возложил бы венок у могилы Неизвестного Солдата. Или, находясь в Израиле, не посетил бы Яд-Вашем. Это не просто оскорбительно – это глупо.

Ясир Арафат для палестинцев – то же, что Джордж Вашингтон для американцев, Махатма Ганди для индийцев или Давид Бен-Гурион для израильтян. Он – Отец Нации. Даже его внутренние оппоненты слева и справа чтят его память. Он – высший символ современного палестинского национального движения. Его портреты вывешены в каждом палестинском учреждении и школе.

Почему бы не оказать ему честь? Почему бы не возложить венок к его могиле как поступали другие зарубежные лидеры?

Потому что Арафата в Израиле изображали дьяволом, поносили и обливали грязью как никого после Гитлера. И продолжают в том же духе.

Обама просто испытывал страх перед израильской реакцией. После ошеломительного успеха в Израиле он опасался, что такой жест ослабит эффект его обращения к народу Израиля.

ИМЕННО такие соображения довлели над Обамой во время его краткого визита на Западный берег. Ногами он ступил на землю Палестины, но голова его оставалась в Израиле.

Он шел по Палестине, он обращался к Палестине, но мыслями оставался в Израиле.

Даже правильные слова он произносил не тем тоном. Не мог найти верной ноты. Фальшивил.

Почему? Из-за полного отсутствия сопереживания.

Непросто дать этому определение. Я понимаю, насколько мне не хватает этого качества, потому что имел счастье прожить много лет с человеком, обладавшим им в высшей степени. Моя жена, Рахель, мгновенно находила правильный тон общения с кем угодно: будь он из низов или из верхов, израильтянином или иностранцем, пожилым или мальчишкой.

В Израиле Обаме это удалось, и было достойно восхищения. Должно быть, он тщательно нас изучил. Он знал наши сильные стороны и наши слабости, наши параноидальные страхи и наши предпочтения, нашу историческую память и мечты о будущем.

Ничего удивительного – он окружен евреями-сионистами. Они его ближайшие советники, друзья и эксперты по Ближнему Востоку. Даже в простом контакте с ними он проникается их чувствами.

Насколько мне известно, в Белом доме и его окрестностях нет ни одного араба, не говоря о палестинцах.

Предполагаю, что время от времени Государственный департамент кратко информирует президента об арабских делах, но сухие меморандумы едва ли способны вызвать сопереживание. Тем более что искусные дипломаты уже давно овладели наукой не писать того, что могло бы вызвать недовольство израильтян.

Так откуда же в несчастном могло возникнуть сочувствие к палестинцам?

У ИЗРАИЛЬСКО-ПАЛЕСТИНСКОГО конфликта очень солидная фактическая основа. Ее справедливо определили как «столкновение ран»: еврейский Холокост и палестинская Накба (без знака равенства между двумя катастрофами).

Много лет назад в Нью-Йорке я познакомился с одним очень хорошим человеком. Это бы араб, гражданин Израиля, молодой поэт, покинувший страну и вступивший в Организацию освобождения Палестины. Он пригласил меня на встречу с палестинцами в его доме в пригороде Нью-Йорка. Фамилия его, кстати, совпадала со средним именем Обамы.

В квартире было полно палестинцев всех мастей: из Израиля, Газы, с Западного берега, из лагерей беженцев и диаспоры. Завязалась жаркая дискуссия с безапелляционными доводами и контрдоводами. Когда мы вышли, я спросил Рахель, какое чувство более всего владело этими людьми? «Чувство несправедливости!», – ответила она без колебаний.

И я ощутил то же самое. «Если бы Израиль смог извиниться за то, что мы причинили палестинскому народу, с дороги к миру был бы убран огромный камень», – я ответил ей.

Если бы Обама в Рамалле заговорил об этом, начало было бы положено. Ведь не палестинцы убили шесть миллионов евреев. Это произошло в странах Европы, а США бездушно закрыли двери перед теми, кто отчаянно пытался избежать грозившей им участи. Именно мусульманский мир принял 500 лет назад сотни тысяч евреев, бежавших от инквизиции в католической Испании.

НАШ конфликт трагичнее большинства других. Одна из его трагедий состоит в том, что вину нельзя полностью возложить ни на одну из сторон. Столкнулись две версии событий, и каждая из сторон убеждена, что ее дело абсолютно правое. Каждая взращивает в себе всепоглощающее чувство жертвы. Хотя нельзя провести параллели между поселенцами и коренными жителями, оккупантами и оккупированными – в этом смысле они одинаковы.

Беда Обамы в том, что он полностью воспринял лишь одну интерпретацию событий, совершенно забыв о другой. Каждое слово, произнесенное им в Израиле, поддерживало глубоко укорененные убеждения сионистов. Не только сказанные им слова, но сам тон и жесты свидетельствовали о его искренности. Очевидно, он внутренне принял сионистское толкование любой детали конфликта.

Ничего подобного не наблюдалось в Рамалле. Да, он произнес несколько сухих формулировок. Действительно приложил какие-то усилия к тому, чтобы сломать лед. Но не сказал ничего, что могло бы затронуть сердца палестинцев.

Он предложил своим израильским слушателям «поставить себя на их место». Но попытался ли он сделать это сам? Представил ли он, что значит ожидать каждую ночь грубого стука в дверь? Просыпаться от рева бульдозера, опасаясь, не твой ли дом он разрушат сегодня? Видеть, как растут на твоей земле поселения, и ждать, когда поселенцы ворвутся и учинят погром в твоей деревне? Не иметь права ездить по своим дорогам? Видеть, как твоего отца унижают на блокпосту? Метать камни в вооруженных до зубов солдат, презирая слезоточивый газ, пули в пластиковой оболочке, а то и боевые патроны?

Может ли он вообразить, что его брат, родственник или близкий человек за свои патриотические действия или убеждения заточен на долгие годы по произвольному приговору военного «суда» или вовсе безо всякого «суда»?

На этой неделе умер в израильской тюрьме заключенный Майсара Абу-Хамдия, и Западный берег взорвался в гневе. Израильские журналисты высмеяли этот протест, повторяя, что он умер от смертельной болезни, и поэтому на Израиле нет вины.

Представил ли кто-то из них хоть на минуту, что значит умирать от рака, когда болезнь медленно расползается по телу, и не получать при этом нужного лечения, быть отрезанным от семьи и от друзей накануне смерти? Что если бы этим человеком был их отец?

ОККУПАЦИЯ – не абстракция. Это повседневная реальность двух с половиной миллионов палестинцев на Западном берегу и в Восточном Иерусалиме – не говоря об ограничениях в Газе.

И затрагивает она не только отдельных лиц, которым практически отказано во всех человеческих правах. В первую очередь она ущемляет палестинцев как народ.

Нам, израильтянам, более чем кому-либо должно быть понятно, что принадлежность к своему народу, живущему в своей стране под своим флагом – одно из основных прав каждого человека. В наше время это один из основных элементов человеческого достоинства. Ни один народ не согласится на меньшее.

Израильское правительство настаивает на том, что палестинцы должны признать Израиль как «национальное государство еврейского народа». Какова здесь позиция Обамы?

ПО ЗАВЕРШЕНИИ визита, государственный секретарь Джон Керри прилагает большие усилия по «подготовке почвы» для «возобновления» между Израилем и ПА «мирных переговоров». Много вопросительных знаков по столь неопределенному предмету.

Дипломаты ловко нанизывают одна за другой пустые фразы, создавая иллюзию прогресса – к этому у них большой талант. Но после конфликта, тянущегося уже 130 лет, никакое реальное продвижение к миру не возможно без равного уважения национальной истории, прав, чувств и стремлений двух народов.

И пока руководители США этого не осознают, шансы на то, что они смогут внести вклад в мирное урегулирование в этой измученной стране, близки к нулю.

На сайте «Гуш Шалом» опубликован русский перевод книги Ури Авнери «Другая сторона медали», написанной по горячим следам войны 1948 года, участником которой он был.

http://zope.gush-shalom.org/home/ru/other-side-of-coin-russian.pdf