ДЛЯ МЕНЯ в этом сообщении не было ничего удивительного. С первого дня я не имел сомнений, что Арафата отравил Шарон. Я писал об этом несколько раз.

Простое логическое заключение.

Во-первых, тщательное медицинское обследование во французском военном госпитале, где он умер, не обнаружило причину внезапного приступа и смерти. Не было обнаружено никаких следов угрожающего жизни заболевания.

Распущенные израильской машиной пропаганды слухи, будто Арафат страдал СПИДом, наглая ложь. Как и распространенные той же машиной слухи, что он был геем. Всё это часть ожесточенной демонизации палестинского лидера, не прекращавшейся ни на день десятки лет.

Если нет очевидной причины смерти, должна быть менее очевидная.

Во-вторых, сейчас мы знаем, что некоторые секретные службы располагают ядами, не оставляющими следов, которые можно обнаружить обычными способами. В числе этих служб ЦРУ, российское ФСБ (наследник КГБ) и Моссад.

В-третьих, удобных случаев для отравления было не перечесть. Меры безопасности Арафата определенно хромали. Он раскрывал объятия совершенно незнакомым людям, которые говорили, что сочувствуют делу палестинцев, и усаживал их рядом с собой за стол.

В-четвертых, было много тех, кто стремился его уничтожить и обладал для этого возможностями. Прежде всего, наш премьер-министр Ариэль Шарон. Он даже говорил, что у Арафата нет страхового полиса на 2004 год.

То, что было до сего дня логической возможностью, стало определенностью.

Обследование его вещей, заказанное телевизионным каналом «Аль-Джезира» и проведенное в пользующемся высокой репутацией шведском институте, подтвердило, что Арафат был отравлен полонием, смертоносным радиоактивным веществом, которое невозможно обнаружить, если специально его не искать.

Через два года после смерти Арафата русский диссидент и прежний сотрудник КГБ/ФСБ Александр Литвиненко был убит в Лондоне русским агентом, применившим тот же яд. Отравление было случайно обнаружено врачами. Через три недели он умер.

Ближе к нам, в Аммане, лидер ХАМАСа, Халед Машаль, едва не был убит Моссадом в 1967 году по приказу премьер-министра Биньямина Нетаньяху. Орудием был яд, приводящий к смерти через несколько дней после попадания на кожу. Покушение не удалось, и жизнь жертвы была спасена, когда Моссад был вынужден после предъявленного королем Хусейном ультиматума вовремя передать противоядие.

Если вдове Арафата, Сухе, удастся добиться эксгумации его тела из мавзолея в Мукате в Рамалле, где он стал национальным символом, яд в нем, несомненно, будет обнаружен.

ОТСУТСТВИЕ у Арафата надлежащих мер безопасности всегда удивляло меня. Израильские премьеры защищены в десять раз надежнее.

Я несколько раз упрекал его за это. Он отмахивался. В этом смысле он был фаталистом. Чудом спасшись при крушении самолета в ливийской пустыне, когда его спутники погибли, он был уверен, что Аллах хранит его.

(Возглавляя светское движение с ясно определенной светской программой, сам он был мусульманином-суннитом, блюдущим традиции. В положенное время он совершал молитву и воздерживался от алкоголя, но своего благочестия помощникам не навязывал).

Как-то он давал интервью в Рамалле в моем присутствии. Журналисты спросили его, ожидает ли он создания палестинского государства в течение своей жизни. Он ответил: «И я, и Ури Авнери увидим его при жизни». Он был в этом совершенно уверен.

РЕШИМОСТЬ Ариэля Шарона уничтожить Арафата хорошо известна. Уже во время осады Бейрута в ходе Первой ливанской войны не было секретом, что агенты прочесывают Западный Бейрут, пытаясь его найти. И то, что его не нашли, было для Шарона большим разочарованием.

Даже после Осло, когда Арафат вернулся в Палестину, Шарон от своих намерений не отказался. А когда он стал премьером, мои опасения за участь Арафата обострились. Когда наша армия атаковала Рамаллу в ходе операции «Защитная стена», солдаты ворвались в резиденцию Арафата «Мукату», остановившись в 10 метрах от его комнат. Я видел это своими глазами.

Дважды во время многомесячной осады мои друзья и я приезжали в Мукату на несколько дней как живой щит Арафата. Когда Шарона спросили, почему он не убил Арафата, он ответил, что присутствие израильтян делало это невозможным.

Я, однако, думаю, что это был лишь предлог: запретили убийство США. Американцы совершенно справедливо опасались, что откровенное убийство вызовет взрыв негодования против Америки во всём арабском и мусульманском мире. У меня нет доказательств, но я уверен, что Шарону передали из Вашингтона: «Ни в коем случае нельзя его убивать, если следы поведут к тебе. Если можешь это сделать, не оставляя следов – действуй!»

(Точно так же, как госсекретарь США сказал Шарону в 1982 году, что он ни в коем случае не должен нападать на Ливан, если не будет явной и международно признанной провокации.

По мрачному совпадению, вскоре после смерти Арафата Шарона хватил удар, и с тех пор он лежит в коме.)

ДЕНЬ, когда «Аль-Джазира» опубликовала свои выводы, совпал с тридцатой годовщиной моей первой встречи с Арафатом, которая оказалась для него первой встречей с израильтянином.

Шла битва за Бейрут. Чтобы добраться до Арафата, мне пришлось пересечь линии четырех фронтов: израильской армии, милиции христианской ливанской фаланги, ливанской армии и сил Организации освобождения Палестины.

Я беседовал с Арафатом два часа. Там, посреди войны, когда его могли убить в любую минуту, мы говорили об израильско-палестинском мире и даже о федерации Израиля с Палестиной, к которой могла бы присоединиться и Иордания.

Эта встреча, о которой сообщила канцелярия Арафата, стала всемирной сенсацией. Мой отчет о беседе опубликовали несколько ведущих газет.

По пути домой я услышал по радио, что четверо министров кабинета требовали предать меня суду за измену. Правительство Менахема Бегина поручило генеральному прокурору начать уголовное расследование. Через несколько недель, однако, генеральный прокурор пришел к выводу, что я никакого закона не нарушил. (Сам закон после этого соответственно подправили).

С ТЕХ ПОР я встречался с Арафатом много раз и совершенно убежден, что он был нашим заслуживающим доверия и эффективным партнером в достижении мира.

Постепенно я стал понимать, как этот отец современного палестинского движения сопротивления, которого Израиль и США считали архитеррористом, оказался лидером палестинских усилий по достижению мира. Не многим в истории довелось стать за свою жизнь во главе двух успешных революций.

Когда Арафат начинал свою деятельность, Палестина исчезла с карты и из сознания мира. Путем «вооруженной борьбы» (иными словами «терроризма») он вернул Палестину в число злободневных вопросов.

Смена курса произошла сразу после войны 1973 года. Следует помнить, что эта война началась поразительными успехами арабов и закончилась катастрофическим разгромом египетской и сирийской армий. Арафат, по профессии инженер, пришел к логическому выводу: если арабы не смогли одержать победу в вооруженном столкновении при столь благоприятных для них обстоятельствах, нужно искать другие пути.

Его решение начать мирные переговоры с Израилем шло вразрез с позицией Палестинского национального движения, считавшего Израиль захватчиком. Арафату потребовалось целых 15 лет, чтобы, не гнушаясь любых хитростей, уловок и тактических манипуляций, убедить свой народ принять свою линию. В 1988 году на заседании Национального совета, палестинского парламента в изгнании, его позиция была принята: палестинское государство рядом с Израилем на части территории страны. Создание этого государства со столицей в Восточном Иерусалиме и границами, основанными на «зеленой линии», оставалось с тех пор утвержденной и незыблемой целью – наследием, которое Арафат завещал своим преемникам.

Не случайно мои контакты с Арафатом – сначала через его помощников, а затем и личные – завязались именно тогда, в 1974 году. Я помог ему установить связь с израильским руководством, главным образом с Ицхаком Рабиным. Это привело к заключению в 1993 году Ословских соглашений – погубленных убийством Рабина.

Когда Арафата спрашивали, есть ли у него друзья в Израиле, он называл мое имя. Я, со своей стороны, признателен ему за доверие при встречах в то время, когда его выслеживали сотни шароновских агентов.

Речь не только о наших личных отношениях. Арафат был человеком, способным заключить мир с Израилем, стремившимся к этому и – что еще важнее – обладавшим достаточным авторитетом, чтобы убедить в этой необходимости свой народ, включая исламистов. Заключение мира положило бы конец поселенческой затее.

Поэтому он и был отравлен.

На сайте «Гуш Шалом» опубликован русский перевод книги Ури Авнери «Другая сторона медали», написанной по горячим следам войны 1948 года, участником которой он был: http://zope.gush-shalom.org/home/ru/other-side-of-coin-russian.pdf