«МОЖНО обманывать часть народа все время и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ всё время».

Это высказывание Авраама Линкольна пора бы усвоить Биньямину Нетаньяху. Он думает, что к нему оно не относится. В этом, фактически, суть всей его политической карьеры.

На этой неделе он получил вполне заслуженный урок. После десятков сцен сердечных встреч Нетаньяху с Николя Саркози, израильские телезрители стали на миг свидетелями реальности.

Саркози: «Я его (Нетаньяху) терпеть не могу. Он лжец!»

Обама: «Он уже и вам осточертел? А мне-то приходится иметь с ним дело каждый день!»

Еще раньше в печать попали слова премьер-министра Германии Ангелы Меркель, которая сообщила своему кабинету: «Каждое слов из уст Нетаньяху – это ложь!»

Наблюдается определенное единодушие…

ПРЕЖДЕ чем продолжить, скажу несколько слов о том, как этот случай попал в СМИ.

Кто-то забыл отключить микрофон, и диалог Саркози с Обамой в первозданном виде услышала группа старших сотрудников французских СМИ. Удача, о которой журналисты могут только мечтать.

Но никто из находившихся в том зале журналистов не опубликовал об этом ни слова. Они лишь рассказали об услышанном своим коллегам, которые сообщили новость друзьям, а один из друзей передал ее блогеру, который ее опубликовал.

Почему так случилось? Потому что присутствовавшие были журналистами высшего ранга – приятелями или конфидентами тех, кто стоит у власти. Так они добывают свои сенсации. Плата за это – замалчивание любых новостей, которые могут навредить спонсорам или смутить их. Практически это значит, что они становятся прислужниками власти, изменяя своему основному демократическому долгу: быть слугами общества.

Это мне известно из личного опыта. Будучи редактором информационного журнала, я видел свой долг (и находил удовольствие) в том, чтобы срывать заговоры молчания. Выходило так, что лучшие сенсации дарили нам коллеги из других изданий, которые по той или иной причине сами не могли ими воспользоваться.

К счастью, сейчас, благодаря вездесущему Интернету, утаить новость стало почти невозможно. Благословенны будут Боги Сети!

В 1992 ГОДУ, через несколько недель после избрания Ицхака Рабина премьером (во второй раз), я встретился в Тунисе с Ясиром Арафатом.

Ему, конечно, хотелось что-то узнать о личности вновь избранного лидера. Помня, что я встречаюсь с Рабиным время от времени, он спросил, что я о нем думаю.

– Он честный человек, – ответил я, – насколько политик может быть честным.

Арафат расхохотался, как и все присутствовавшие в комнате, включая Махмуда Аббаса и Ясира Абед Раббо.

C тех пор, как Генри Уоттон четыре века назад изрек: «Посол – это честный человек, направленный за рубеж, чтобы лгать во благо своей страны», стало общим местом, что дипломаты и политики могут лгать, и не только за рубежом. Некоторые делают это лишь по необходимости, другие – часто, а третьи, вроде Нетаньяху, как правило.

Хотя наличие притворства общепринято, лидерам не пристало слыть хроническими лжецами. Предполагается, что при личных встречах с глазу на глаз, они говорят друг другу правду, хотя, возможно, и не всю. Некоторая степень личного доверия дает большие преимущества. Потеряв такое доверие, лидер лишается ценного ресурса.

Уинстон Черчилль сказал об одном из своих предшественников, Стенли Болдуине (цитирую по памяти): «Этот Почтенный Правый Джентльмен иногда спотыкается о правду, но бежит вперед, как ни в чем не бывало». Один из наших министров сказал об Ариэле Шароне, что если он иногда говорит правду, то только по ошибке. Кто-то спрашивает, как определить, когда Ричард Никсон врет: «Это совсем несложно: всякий раз, когда он шевелит губами».

Рабин был, в общем, честным человеком. Он не любил врать и старался, насколько возможно, избегать лжи. По своей сути, он оставался военным, так и не став настоящим политиком.

На прошлой неделе, по еврейскому календарю, была отмечена 16-я годовщина убийства Рабина.

В школах произносили речи и проводили специальные уроки. На них завтрашние граждане узнавали, что убивать премьер-министров очень нехорошо. Этим, в большей или меньше степени, и кончалось.

Ни слова о том, почему Рабин был убит. Ничего об общине, к которой принадлежал убийца или о кампании ненависти и подстрекательства, которая к убийству привела.

Министерство образования сейчас прочно в руках ликудовского министра, одного из самых крайних. Но системой образования тенденция не ограничивается.

В Израиле почти невозможно найти снимка Рабина, пожимающего руку Арафата. Рабин и король Хусейн? Тут открыток хоть завались. Но примирение Израиля с Иорданией вопрос малозначительный, как, например, примирение США с Канадой, а по соглашению в Осло прошел исторический водораздел.

Лишь те, на ком стояло клеймо «крайне левых» – одно из страшнейших оскорблений в те дни – осмеливались задать очевидные вопросы: Кто? и Почему?

Существовало молчаливое согласие, что единственным виновником был Игаль Амир, сын йеменского еврея, бывший поселенец и студент религиозного университета.

Мог ли он действовать, не получив благословения одного или нескольких раввинов? Очень сомнительно.

Амир сделал то, что сделал, в результате многих месяцев активного подстрекательства. Беспрецедентная кампания ненависти охватила тогда всю общественную сферу. На плакатах Рабина изображали в форме офицера СС. Группы верующих на средневековых церемониях приговаривали его к смерти. Демонстранты перед его частным домом кричали: «Кровью и огнем / мы устраним Рабина!»

На самой позорной демонстрации, которую провели в центре Иерусалима, несли гроб с надписью «Рабин», а Нетаньяху наблюдал за этим с балкона в компании лидеров правого толка.

И что особенно примечательно: ни один значительный правый или религиозный деятель не выступил против этой кровожадной кампании.

И сейчас, по общему молчаливому согласию, обо всём этом не было сказано ни слова. Почему? Потому что это было бы неполитично. Это «раскололо бы нацию». Уважаемые граждане так не поступают.

Нельзя совершенно снять вину и с самого Рабина. После невероятно смелого акта по признанию Организации освобождения Палестины (а, значит, и палестинского народа) и обмена рукопожатиями с Арафатом, он не предпринял немедленных шагов, которые сделали бы мирное урегулирование исторически необратимым фактом, а колебался, пребывал в нерешительности, отступал и позволил силам войны и расизма перегруппироваться и ринуться в контрнаступление.

Когда поселенец из Кирьят Арба, Барух Гольдштейн, устроил бойню в «Пещере Патриархов», у Рабина была прекрасная возможность вычистить в Хевроне гнездо фашиствующих поселенцев. Но вступить в конфронтацию с поселенцами он не решился. Поселенцы же перед его убийством не остановились.

ЧТО ПРОИЗОЙДЕТ дальше? На этой неделе всплыл весьма красноречивый документ.

По-видимому, Нетаньяху в день убийства беседовал с послом США (и евреем-сионистом) Мартином Индиком. Нетаньяху, памятуя о своей роли в подстрекательстве, был, очевидно, в панике. Он конфиденциально сообщил послу, что если бы выборы состоялись немедленно, то смело бы всё израильское правое крыло.

Но новый премьер-министр Шимон Перес не назначил немедленных выборов, хотя несколько человек (включая меня) публично призывали его к этому. Оценка Нетаньяху была совершенно правильной: страна кипела возмущением, вину за убийство возлагали в основном на правых, и если бы тогда состоялись выборы, то влияние правых резко ослабло бы на многие годы. Вся история Израиля могла бы пойти другим путем.

Почему же Перес отказался так поступить? Потому что он ненавидел Рабина. Он хотел быть избранным не в качестве «душеприказчика Рабина», а за собственные заслуги. К сожалению, общество не было столь же высокого мнения об этих «заслугах».

В последующие месяцы Перес совершил все мыслимые (и немыслимые) ошибки: он одобрил убийство высокопоставленного боевика ХАМАСа, что вызвало ряд кровопролитных акций бомбистов-самоубийц по всей стране. Он атаковал Ливан, что закончилось бойней в Кфар Кана, и вынужден был немедленно и бесславно вывести оттуда войска. В конце концов, он назначил досрочные выборы. Рабина в ходе этой предвыборной кампании даже не упоминали. Так Нетаньяху победил (с небольшим перевесом) Переса.

Я уже как-то писал, что за несколько минут до этого убийства Пересу было нанесено самое тяжкое оскорбление в его жизни. Амир поджидал с заряженным пистолетом у подножья ведшей на трибуну лестницы. Перес спустился по этой лестнице, и Амир дал ему пройти, как рыбак презрительно выбрасывает обратно в море никчемную рыбешку. Он поджидал Рабина.

Прочее – уже история.