САМУЮ РАЗУМНУЮ – я чуть не написал «единственную разумную» – фразу произнес на этой неделе пятилетний мальчик.

После обмена заключенными один умник из телевизионных репортеров спросил его: «Почему мы отпустили 1027 арабов за одного израильского солдата?» Он ожидал, конечно, что последует привычный ответ: «Потому что один израильтянин стоит тысячи арабов».

Но мальчик сказал: «Потому что мы поймали их так много, а они – только одного».

БОЛЬШЕ НЕДЕЛИ весь Израиль был словно пьяный. Гилад Шалит буквально правил страной (слово «шалит» на иврите значит «правитель»). Его портреты висели повсюду, как товарища Кима в Северной Корее.

Это была одна из тех редких минут, когда Израиль мог гордиться собой. Не так уж много нашлось бы стран (а, возможно, и ни одной), готовых обменять 1027 заключенных на одного. В большинстве стран, включая США, лидеру было бы политически невозможно принять такое решение.

В этом можно, в каком-то смысле, увидеть продолжение еврейской традиции жизни в гетто. «Вызволение из плена» – святой религиозный долг, рожденный условиями преследования рассеянной общины. Если еврея из Марселя захватывали мусульманские корсары, чтобы продать его на рынке в Александрии, то долгом каирских евреев было уплатить выкуп и вызволить его.

Как говорит древнее присловье: «Все евреи друг за друга ручатели».

Израильтяне могли с полным правом посмотреться в зеркало (так и делают) и сказать: «Ну, разве мы не чудо?»

СРАЗУ ЖЕ после заключения Ословских соглашений «Гуш Шалом», движение сторонников мира, к которому я принадлежу, предложил немедленно отпустить всех палестинских заключенных. Мы утверждали, что они – военнопленные, а по окончании военных действий пленных отпускают домой. Это стало бы нашим мирным посланием каждому палестинскому городу и деревне. Вместе с уже покойным Фейсалом Хусейни, арабским лидером из Иерусалима, мы провели демонстрацию перед тюрьмой «Дженейд» около Наблуса. В ней приняли участие более десяти тысяч израильтян и палестинцев.

Но Израиль никогда не признавал палестинцев военнопленными: их считают уголовными преступниками, притом худшими из них.

На этой неделе освобожденных заключенных ни разу не назвали «палестинскими бойцами» или «боевиками» или просто «палестинцами». Все газеты и телевизионные программы от элитной «Ха-Арец» до примитивного таблоида именовали их не иначе как «убийцами» и «террористами».

Одна из самых страшных тираний на земле – тирания слов. Слово, укоренившись в умах, ведет за собой мысль и действия. Как сказано в Библии: «Смерть и жизнь – во власти языка» (Притчи 16:21). Одно дело отпустить тысячу бойцов противника и совсем другое – тысячу подлых убийц и террористов.

Некоторые из этих заключенных помогали подрывникам-самоубийцам в терактах, при которых погибло много людей. Есть и те, кто совершил действительно отвратительные преступления: например, хорошенькая молодая палестинка, завлекшая через Интернет тоскующего по любви 15-летнего мальчишку в западню, где его изрешетили пулями. Но другие получили пожизненные приговоры за принадлежность к «незаконной организации» или за обладание оружием, или за метание в автобус самодельного взрывного устройства, от которого никто не пострадал.

Почти всех их приговорили военные суды. Как говорят, военные суды имеют такое же отношение к настоящим судам, как военная музыка – к настоящей музыке.

По израильскому определению, все такие заключенные «с кровью на руках». Но у кого из нас, израильтян, нет на руках крови? Вот молодая солдатка направляет беспилотник на подозреваемого палестинца и убивает его со всей его семьей. На ее руках нет, конечно, и следа запекшейся крови… И у пилота, который сбросил бомбу на жилые дома и ощутил «лишь легкое вздрагивание крыла своей машины», как рассказывал бывший начальник штаба. (Один палестинец сказал мне: «Дайте мне танк или истребитель, и я тут же откажусь от терроризма»).

По данным службы безопасности, главное возражение против обмена состояло в том, что 15% отпущенных снова станут активными «террористами». Может быть, и так. Но большинство из них превратилось в активных сторонников мира. Почти все мои палестинские друзья прошли через тюрьму, и некоторые провели в ней больше двенадцати лет. В тюрьме они выучили иврит, познакомились по телевизионным передачам с израильской жизнью и с восторгом отнеслись к некоторым ее сторонам, например, к парламентской демократии. Многие заключенные хотят просто вернуться домой, обосноваться и завести семью.

Но долгие часы ожидания перед возвращением Шалита все наши телевизионные станции показывали сцены убийств, совершенных при их участии, например, женщины, которая подвезла террориста смертника к намеченному месту. Непрерывные тирады ненависти. Любование нашими добродетелями смешанное с леденящими прогнозами, что мы вновь стали жертвой, вынужденной отпустить гнусных убийц, которые будут вновь пытаться нас уничтожить.

Но все эти заключенные страстно убеждены в том, что служат своему народу и ведут борьбу за его освобождение. Как в известной песне: «Расстреляйте меня как солдата, а не вешайте, как собаку, потому что я боролся за свободу Ирландии…» Не мешает вспомнить, что Нельсон Мандела был активным террористом и провел в тюрьме 28 лет, потому что отказался подписать заявление, осуждающее террор.

Израильтяне (как, вероятно, большинство людей) совершенно неспособны поставить себя на место своих противников. Поэтому становится практически невозможным вести разумную политику, в частности, по этому вопросу.

КАК ЖЕ удалось согнуть Биньямина Нетаньяху?

Героем кампании стал Ноам Шалит, отец солдата. Человек, углубленный в себя, замкнутый, избегающий публичности, он вел борьбу за своего сына все пять лет и четыре месяца. Как и мать Шалита. Они оба в буквальном смысле спасли его жизнь. Им удалось развернуть массовое движение, которому не было примера в этой стране.

Помогло и то, что такой мальчик мог быть в каждой семье. Стеснительный молодой человек с завораживающей улыбкой, худощавый и скромный: так он выглядит на фотографиях и видео, снятых до плена. Через пять лет он остался таким же, только очень бледен.

Если бы наши разведслужбы смогли выяснить, где его прячут, они, несомненно, попытались бы освободить его силой. А это, как нередко случалось в прошлом, могло бы стать для него смертным приговором. То, что им не удалось его найти, несмотря на сотни агентов в полосе Газа – впечатляющее достижение ХАМАСа. Этим объясняется, почему его держали в столь строгой изоляции, не допуская никаких встреч с ним.

Израильтяне с облегчением увидели после его освобождения, что выглядит он хорошо, здоров и в ясном сознании. Из немногих фраз, которые он сказал в Египте, мы узнали, что ему давали слушать радио и смотреть телевизор, и он знал об усилиях своих родителей.

C той минуты, как Шалит ступил на израильскую землю, не было сказано почти ничего о том, как с ним обращались в плену. Где его содержали? Как кормили? Вели ли захватчики с ним беседы? Что он о них думает? Изучал ли он арабский язык? До сих пор ни слова об этом, может быть, потому, что это могло бы показать ХАМАС в благоприятном свете? Шалита, конечно, основательно проинструктируют, прежде чем позволят что-то сказать.

ИНОСТРАННЫЕ корреспонденты постоянно спрашивали меня на этой неделе, проложит ли эта сделка новый путь к мирному урегулированию. Если судить по настроениям общества, верно как раз обратное.

Те же журналисты спрашивали меня, обеспокоен ли Нетаньяху тем, что обмен усилит ХАМАС и нанесет серьезный удар по Махмуду Аббасу. Они были крайне удивлены, когда я ответил, что это и было одной из его основных целей, если не главной.

Основной удар был предназначен Аббасу.

Шаги, предпринятые Аббасом в ООН, сильно встревожили наше правое правительство. Даже если единственным практическим результатом станет резолюция Генеральной Ассамблеи о признании Палестины в качестве государства наблюдателя, это будет большим сдвигом в направлении создания подлинного палестинского государства.

Правительство Нетаньяху, как и все наши правительства с момента образования Израиля – только в еще большей степени – категорически против палестинской государственности. Она положила бы конец мечтам о Великом Израиле до реки Иордан, вынудила бы нас вернуть большой кусок Земли, Обетованной-Нам-Господом и эвакуировать десятки поселений.

Именно в этом Нетаньяху и компания видят реальную угрозу, а ХАМАС никакой угрозы не представляет. Что он может сделать? Запустить еще несколько ракет и убить еще несколько человек? Ну и что? Не было года, когда бы от «террора» погибла даже половина от числа людей, гибнущих на наших дорогах. С этим Израиль может справиться. Во-первых, ХАМАС, скорее всего, не пришел бы к власти в полосе Газа, если бы Израиль не отрезал ее от Западного берега, вопреки собственному торжественному обещанию предоставить четыре безопасных коридора. Ни один никогда не был открыт.

Этим, кстати, объясняется и время сделки. Почему Нетаньяху согласился сделать именно сейчас то, чему он яростно противился всю свою жизнь? Потому что Аббас – ощипанный цыпленок – неожиданно стал орлом.

В день обмена Аббас выступил с довольно бесцветной речью. Для рядового палестинца всё обстоит просто: Аббас со всеми своими израильскими и американскими друзьями не сумел за несколько лет освободить ни одного заключенного. Но ХАМАС, полагаясь на силу, освободил более тысячи, включая членов Фатха. Вывод: «Израиль понимает только язык силы».

ПОДАВЛЯЮЩЕЕ большинство израильтян поддержало сделку, хотя и убеждено, что отъявленные убийцы вновь попытаются уничтожить нас.

Никогда линия раздела в обществе не была столь определенной: лишь 25% против. В их числе все крайне правые, все поселенцы и почти весь национально-религиозный лагерь. Все прочие – огромный лагерь, охватывающий центр и левых, людей светских, либералов и умеренно религиозных – поддержали ее. А это – основная масса израильтян, с которыми связаны надежды на будущее. Если бы Нетаньяху предложил на этой неделе заключить мирный договор с палестинцами и если бы его поддержали военное командование, Моссад и Служба безопасности (как и случилось на этой неделе), с ним было бы и это большинство.

Что же касается заключенных – 4000 из них всё еще остаются в тюрьмах Израиля, и это число вновь возрастет. Противники сделки совершенно правы, утверждая, что она даст палестинским организациям стимул возобновить попытки захвата израильских солдат, чтобы вызволить из тюрьмы еще больше заключенных.

Если весь Израиль пьян от счастья, потому что один парень вернулся в свою семью, что сказать о четырех тысячах семей с другой стороны? К сожалению, простые израильтяне не ставят вопрос таким образом. Для них палестинские заключенные – лишь фишки в игре.

Как же предотвратить новые попытки захвата солдат? Есть только один способ: найти надежный путь их освобождения в рамках договора.

Мирного договора, осмелюсь сказать.