В ЛИВАНЕ – кризис. Тоже мне, новость.

C самого образования этой страны 90 лет назад слово «кризис» с ней неразлучно.

C точки зрения Израиля, этот кризис серьезен вдвойне.

Во-первых, на северной границе возникла угроза, потому что любая сумятица в Ливане чревата вспышкой военных действий. Кому-то в Ливане вздумается нажать на спусковой крючок, чтобы отвлечь внимание от внутренних проблем, или кому-то в Израиле может прийти в голову, что настал удобный момент для реализации некоего давно вынашиваемого замысла.

Третья ливанская война, если она – не дай бог – разразится, приведет к неслыханным разрушениям по обе стороны границы, и Вторая ливанская война покажется в сравнении с ней детской забавой. На этот раз в досягаемости ракет Хизбаллы окажутся все израильские города и поселки. Пожар на горе Кармель, бушевавший несколько недель назад, с полной ясностью показал, что для защиты тыла у нас нет ничего, кроме впечатляющего арсенала речей и обещаний.

Но ливанский кризис существенен и на другом уровне. Он преподносит важный урок, касающийся экзистенциального для Израиля вопроса: быть ли ему в границах 1967 года, или Большой Израиль станет править на всем пространстве от Средиземного моря до Иордана.

Ливанский кризис предупреждает нас: «Осмотритесь и имейте в виду!»

ЛИВАНСКИЕ недуги начались с первого дня образования этой страны.

В глазах арабов, Ливан – это часть Сирии. Большая Сирия – по-арабски, аль-Шам, – включает теперешнюю Сирию, а также Ливан, Палестину, Иорданию и Синай. Это основной принцип современного арабского национализма.

В течение сотен лет оттоманского правления реальных границ между этими провинциями не было. Административное деление время от времени менялось, но существенной роли не играло. От Хайфы до Дамаска и от Иерусалима до Бейрута можно было проехать без сложностей.

Ливан – страна горных хребтов, одна из красивейших стран мира. Топографические особенности влекли сюда преследуемых за веру со всего региона, и они находили здесь прибежище. Обосновавшись среди гор, они занимали круговую оборону и клялись не отступать от своих обычаев. Весьма терпимая оттоманская власть предоставляла каждой такой общине (миллету) широкую автономию.

Так, друзы поселились в горах Шуф, христиане-марониты – в центральных горах, а шииты – на юге. По соседству с ними находились общины христиан (в основном, греков-православных и греков-католиков) и мусульман-суннитов. Последние сосредоточились, главным образом, в прибрежных городах – Триполи, Бейруте и Сидоне – не случайно. Сунниты оттоманской империи поселили их там как своих стражей от возможных выпадов разных общин.

ИСТОРИЧЕСКИЕ перемены в судьбе Ливана произошли в 1860 году. До этого две основные общины – марониты и друзы – сосуществовали, хоть и не безоблачно. Между ними было немало стычек, и друзские князья создали нечто напоминавшее мини-государство, но отношения оставались терпимыми.

В 1980 году произошло катастрофическое обострение конфликта, и друзы устроили резню христиан. Евреи тоже оказались в опасности, и британский еврей Моисей Монтефиори ринулся в своей карете им на помощь. Мир был потрясен – в то время резня еще могла его потрясти – и ситуацией воспользовались французы, всегда бросавшие на «Левант» алчные взгляды. Стамбульские правители были вынуждены признать их в качестве покровителей христиан в Ливане. Для защиты христиан району ливанских гор придали в Оттоманской империи автономный статус под опекой Франции.

После краха оттоманской империи в конце Первой мировой войны территорию разделили между двумя державами-победительницами: Великобританией и Францией. Цинично изменив своей объявленной цели («самоопределение наций»), Франция овладела Сирией (включая Ливан), а Британия дополнила свои владения Палестиной, Трансиорданией и Ираком. Арабов никто не спрашивал. Когда эмир Фейсал (брат Абдаллы) создал в Дамаске Сирийское королевство, французы вышвырнули его без церемоний. Вспыхнувшее позднее арабское восстание против французов (удивительным образом возглавленное друзом) было беспощадно подавлено.

Мусульмане, составлявшие в объединенной Сирии подавляющее большинство, ненавидели французских завоевателей, и эта ненависть не угасала до последнего дня владычества французов в Сирии, когда англичане выдворили их в ходе Второй мировой войны (с помощью «незаконных» еврейских формирований в Палестине. Именно в ходе этой кампании Моше Даян потерял глаз и обрел свою знаменитую повязку).

С ПЕРВОГО ДНЯ главной целью Франции стало превращение ливанских гор в надежный французский доминион с преимущественно христианским населением. Они решили отрезать Ливан от Сирии и превратить его в отдельное государство. Это отделение вызвало среди мусульман бурю, ни к чему, однако, не приведшую.

Потом возник кардинальный вопрос, бросающий свою тень на Ливан до сего дня: удовлетворятся ли христиане маленьким государством, в котором они составят значительное большинство, или предпочтут большую страну и аннексируют обширные мусульманские территории? Французы называли это “Le Grand Liban” – Большим Ливаном.

Дилемма, хорошо понятная любому израильтянину.

Есть еврейская легенда, по которой фараону рассказали, что родился мальчик по имени Моисей, и что он станет королем. Чтобы испытать его, фараон положил перед мальчиком золотую корону и рядом с ней горку раскаленных углей. Мальчик протянул ручку к короне, но Бог ниспослал с неба ангела, который оттолкнул ее к углям. Фараон остался доволен, и мальчик был спасен.

Когда христианам в Ливане представился такой выбор, они предпочли корону.

Французы согласились с их требованиями и включили в Ливан мусульманские города Триполи, Бейрут, Сидон и Тир, а также долину Бекаа и весь шиитский юг. Все жители этих «спорных территорий», как их стали называть, включая шиитов, яростно, но безуспешно сопротивлялись такому решению. Французы полностью и беспощадно подавили сопротивление.

Даже в момент образования Большого Ливана марониты составляли в нем меньшинство, а все христианские общины вместе – лишь незначительное большинство. Было ясно, что мусульмане с присущей им высокой рождаемостью скоро станут большинством в христианской стране.

И это действительно вскоре произошло. Мусульмане отказались от надежд повернуть колесо вспять и возвратить «спорные территории» сирийскому отечеству, но стали сопротивляться тому, чтобы христиане полностью овладели Ливаном. Со временем христиане вынуждены были отказаться от некоторых привилегий, ранее предоставленных их общинам. Был введен неколебимый принцип разделения власти: президентом Ливана мог быть только христианин, премьер министром – мусульманин-суннит и так далее. Но вскоре такое разделение перестало соответствовать демографическим реалиям.

Используя израильскую фразеологию, «Ливан провозгласил себя христианским и демократическим государством». Но демократическим он, в сущности, никогда не был, а быть христианским – перестал.

Недолгая история Ливана заполнена борьбой между общинами, в которую они вступили помимо своей воли, как коты в мешке. Об этом много сказано в недавно изданной прекрасной книге Патрика Сила «Борьба за арабскую независимость» (Patrick Seale, “The Struggle for Arab Independence”).

Борьба достигла одной из своих вершин во время разразившейся в 1975 году большой гражданской войны. Сирийцы вторглись в страну, чтобы (как в насмешку!) защитить христиан от мусульман, которые получили подкрепление от Организации освобождения Палестины (ООП), создавшей после изгнания из Иордании нечто вроде мини-государства на юге Ливана.

Во всю эту заваруху вмешались лидеры Израиля, не имевшие ни малейшего представления о сложностях ситуации. Шарон вторгся в Ливан в 1982 году, чтобы уничтожить ООП и прогнать оттуда сирийцев (ее врагов). Израильская армия заключила сделку с маронитами, не понимая, что они куда охотнее устроят массовую бойню (Сабра и Шатила), чем вступят в бой. Потребовались 18 лет и сотни погибших солдат, чтобы вытащить израильскую армию из этой ловушки.

Израильское вмешательство имело лишь одно и совершенно неожиданное последствие: шииты на юге Ливана – самая угнетенная, презираемая и христианами, и суннитами община в стране – вдруг проснулись. Ведя долгую партизанскую войну с израильской армией, они стали важной политической, военной и, наконец, решающей национальной силой Ливана. Если Хизбалла действительно возьмет власть надо всей страной, она должна будет поставить памятник Шарону на центральной площади Бейрута.

Теперешний кризис – продолжение всех предшествующих. Но за 90 лет существования Ливана как государства, произошли большие перемены. Христиане в нем стали второстепенной силой, политическое значение мусульман-суннитов тоже поблекло, а укрепились лишь шииты.

Теперешний кризис начался с убийства суннитского премьер-министра Рафика аль-Харири, место которого занял его сын Саад ад-Дин Рафик аль-Харири. (Кстати, термин «ассасинация», принятый в некоторых языках для определения отдельных видов убийств, происходит от средневековой шиитской секты «ассасинов»). Было начато международное расследование, прежде всего, чтобы навредить Сирии, врагу Соединенных Штатов, но следы потянулись к Хизбалле. Предваряя опубликование отчета, Хизбалла и ее союзники (включая влиятельного генерала-христианина) развалили на этой неделе коалиционное правительство, в которое они входили. Саудовская Аравия и Сирия, до недавнего времени смертельные враги, объединили усилия, чтобы предотвратить катастрофу, которая легко может распространиться на весь регион. Они предложили компромисс, но США приказали своему клеврету Харири отвергнуть его.

Своей надменностью и невежеством, на грани фатальной безответственности, американцы напоминают – и даже превосходят – Израиль. Их вмешательство на этой неделе, порожденное легкомысленным пренебрежением к чрезвычайной сложности того, что называют «Ливаном», может вызвать в нем гражданскую войну и разжечь в регионе конфликт, который может охватить и Израиль.

Этого можно было бы избежать, и длящихся девяносто лет страданий не было бы, если бы христиане удовлетворились своей частью страны. Но соблазнившись мечтой о «Большом Ливане» – очевидная параллель с «Большим Израилем» – они обрекли себя и свою страну на 90 лет борьбы и мучений, конца которым не видно.

В решающий момент никакой ангел не отвел их руки от золотой короны к раскаленным углям.

Сейчас Израиль стоит перед таким же выбором.