Зачали ее во грехе. Те, кто учреждал ее, стремились не выяснить истину, а не допустить создания международной комиссии по расследованию или израильской государственной комиссии с такой же целью. Круг ее «полномочий» был очень узок: сначала она даже не имела права вызывать свидетелей.

Иными словами, была она как палка без метлы.

Я надеялся, что члены комиссии не согласятся танцевать под дудку правительства. Пока еще рано судить, прошла ли она это испытание, но уже можно сказать, что ей удалось отбросить приготовленные для нее цепи.

ПОСЛЕ показаний, которые дали на этой неделе три главных свидетеля – Биньямин Нетаньяху, Эхуд Барак и Габи Ашкенази – можно сделать первый вывод: комиссия проигнорировала навязанные ей рамки, не обращает внимания на свои полномочия и почти не обращается к предмету (аспекты международного права), который ей было поручено исследовать, а занялась другими вопросами.

Прилагать для этого особых усилий ей не пришлось, потому что все три свидетеля сами пренебрегли ее формальными полномочиями. Каждый из них так лез из кожи вон, доказывая свою правоту и мудрость, что об официально заявленном предмете расследования почти забыли.

Мы стоим перед свершившимся фактом: комиссия более не связана пределами своей компетенции и рассматривает все стороны провалившейся операции. (Но когда дойдет до формулировки выводов, вопрос о компетенции может возникнуть вновь).

ЛЮБОПЫТНО было наблюдать, как эти три выступления с показаниями были встречены СМИ.

Почти все СМИ обрушились на первых двух свидетелей и стали восхвалять третьего.

Нетаньяху, беспечный до фривольности, свалил всю ответственность на Барака, не утруждая себя фактами. В конце концов, на вахте тогда был Барак, так чего вы от меня хотите? Он единолично решал, какие действия предпринять в этой ситуации.

После того, как СМИ яростно на него набросились, Нетаньяху поспешил созвать импровизированную пресс-конференцию и, сделав широкий жест, заявил, что берет всю ответственность на себя.

Подход Барака был более основательным. Говорил он без остановки, вывалил на комиссию ворох деталей, тоже взял ответственность на себя и тут же спустил ее вниз по лестнице военным, ответственным за исполнение решения. СМИ устроили хорошую взбучку и ему.

Третьим был начальник штаба Ашкенази, который указал на ошибки в исполнении операции, допущенные нижними чинами, военно-морской и армейской разведкой, но с рыцарским великодушием взял на себя ответственность и за эти промахи.

Его свидетельские показания можно отнести к шедеврам этого жанра. На удивление, он оказался куда изощренней двух опытных политиков. Если те выглядели скользкими угрями, стремившимися лишь как-то выкрутиться, он предстал простоватым, но симпатичным увальнем-медведем, прямым, бесхитростным солдатом, который режет правду-матку, потому что не умеет говорить ничего, кроме правды.

Ашкенази намного смышленей, чем кажется на первый взгляд. Конечно, его выступление могли подготовить помощники, но ум руководителя проявляется и в способности найти толковых помощников.

В этом еще одно доказательство того, что СМИ – да, по сути, и вся страна – контролируется военными. Слова, встреченные насмешками, когда их произносили Нетаньяху и Барак, воспринимались с почтительным вниманием, когда говорил их начальник штаба. Хор поклонников превозносил его на телевидении, на радио и в газетах. Как он честен! Это человек исключительной прямоты! Какой рассудительный и трезвомыслящий командир! Пресс-секретари армии в форме и военные корреспонденты в гражданском были почти неотличимы.

ОБЩАЯ КАРТИНА, которую можно нарисовать по этим трем показаниям, не оставляет сомнений: никакой серьезной подготовки по решению проблемы с флотилией не велось, хотя о планах направить ее было известно за много месяцев. Всё делалось по-дилетантски, на скорую руку, в обычной израильской манере: «положитесь на меня» и «всё будет окей».

На прежних судах с гуманитарной помощью были только миротворцы, отвергавшие силовые действия, и все полагали, что так будет и дальше. Никто не обратил внимания, что турецкие активисты проникнуты совсем другой идеологией. Но кому какое дело, что там думают турки? Славный Моссад даже не позаботился внедрить своего агента среди сотен активистов на судне.

Планировалась операция небрежно, без достаточного сбора разведывательной информации, без проработки альтернативных вариантов и без учета возможных опасных сценариев. Не нужно, в конце концов, быть большим пророком, чтобы предвидеть, что охваченные религиозным рвением турецкие активисты окажут израильским солдатам, высадившимся на находящееся в международных водах судно, активное сопротивление. Какой сюрприз!

Вывод из всего этого? Начальник штаба сделал его без колебаний: в следующий раз, когда солдаты начнут спускаться с вертолетов по канатам, армия будет вести по всем, находящимся на палубе (или, словами военного комментатора, «по атакующим»), снайперский огонь.

Поскольку Нетаньяху и Барак свалили всю ответственность на военных, а Ашкенази отметил недочеты в планировании и исполнении операции, возникает практический вопрос: как могут члены комиссии Туркеля всерьез вести свою работу, не имея права вызывать для дачи показаний военных?

Предвидя проблему, начальник штаба бросил им две кости: главного юридического советника вооруженных сил и Гиора Эйланда, которым будет разрешено давать показания. (Эйланд – отставной генерал, проводивший внутреннее армейское расследование). Но этого далеко недостаточно. Для выполнения своей задачи комиссия должна заслушать показания командующего ВМФ и его штаба. В ответ на иск «Гуш Шалом», Верховный суд уже намекнул, что если Туркелю потребуются такие показания, суд обяжет военных выполнить его требование.

НИ ОДИН из трех свидетелей не коснулся главного вопроса: о самой блокаде Газы.

На решающем заседании «семерки» министров (узкого кабинета) стало ясно, что все они убеждены в необходимости блокады и силового пресечения любой попытки ее прорыва.

Юридическая сторона вопроса весьма спорна. Представляется, что в международном праве нет ясности как в отношении введения блокады, так и способов ее реализации. Четко изложенного в соответствующем формате закона нет, что открывает возможность для множества разных толкований. Дать на этот вопрос однозначный, согласованный и четкий ответ невозможно.

Поэтому главный вопрос носит не правовой, а нравственный и политический характер: с какой целью была введена эта блокада?

Все выступившие до сих пор свидетели повторяли один и тот же одинаково сформулированный довод: мы находимся с полосой Газы (каков бы ни был ее правовой статус) в состоянии войны, и блокада имеет целью воспрепятствовать ввозу на эту территорию материалов военного назначения. Таким образом, блокада и законна, и нравственна.

А вот это – сплошная ложь.

Контролировать доставку грузов морским путем очень просто. В этих случаях принято останавливать суда в открытом море, досматривать груз, конфисковать материалы военного назначения (если они будут обнаружены) и разрешать судам следовать далее своим путем. Досмотр груза может также производиться в порту отправления.

Такие способы контроля не применялись, потому что весь вопрос о материалах военного назначения был лишь предлогом, а цель блокады была прямо противоположной: воспрепятствовать доставке невоенных грузов, тех самых, которые не пропускают и через наземные переходы. В их числе многие виды продуктов питания и лекарств, промышленное сырье, строительные материалы, запасные части и многие другие грузы – от школьных учебников до устройств для очистки воды.

Всё, что могло сделать жизнь обитателей Газы сколь-нибудь сносной, доставлялось через туннели, цены выросли до небес и вышли далеко за пределы возможностей большинства жителей.

C самого начала цель состояла в том, чтобы нарушить нормальную жизнь в полосе Газа, довести ее жителей до отчаяния, вынудив их восстать и свергнуть правительство ХАМАСа. Эту цель очевидно поддерживали правительство США, его приспешники в арабском мире, а также, как полагают некоторые, палестинская администрация в Рамалле.

Нетаньяху утверждал в своих показаниях, что «в полосе Газа нет никакого гуманитарного кризиса». Здесь многое зависит от толкования этого термина.

Действительно, люди там не валятся на улицах с ног от голода и болезней. Это – не варшавское гетто. Но недоедание детей, бедность и нищета широко распространены. Блокада привела ко всеобщей безработице, потому что любое промышленное или сельскохозяйственное производство стали невозможны. Неоткуда взять сырье, экспорт исключен, топлива не хватает. Продукцию Газы невозможно доставить на Западный берег, в Израиль или в Европу. Так обстоит дело по сей день, хотя флотилии удалось частично решить стоявшую перед ней задачу и вынудить у израильского правительства согласие на ввоз многих ранее запрещенных товаров.

Гуманитарный кризис усугубило и закрытие порта в Газе. Шимон Перес писал семнадцать лет назад: «У порта в Газе большой потенциал развития. Обрабатываемые там грузы и товары будут поступать к израильтянам, палестинцам, иорданцам, саудовцам и даже к иракцам и произведут экономическую революцию во всем регионе». Для дачи показаний не мешало бы вызвать и Переса.

Ключевым во всех выступлениях свидетелей было слово «ответственность». Каждый из них брал на себя ответственность и отфутболивал ее как можно дальше.

А что, собственно, означает «ответственность»? Если в старые времена большой японский начальник брал на себя ответственность за неудачу, он втыкал себе нож в живот, что называлось «хара-кири» (вспарывание живота). На Западне этого варварского обычая нет, и ответственный за провал лидер просто уходит в отставку.

Только не в Израиле. Во всяком случае, не сейчас. Здесь лицу, взявшему на себя ответственность, возносят хвалу. Какая отвага! Что за благородство! Ведь он взял на себя ответственность!

На том и сказочке конец.