ПРИМЕРНО СЕМЬДЕСЯТ ЛЕТ НАЗАД, во время Второй мировой войны, город Ленинград стал объектом страшного злодеяния. Более тысячи дней бандформирование экстремистов под названием «Красная армия» удерживала в заложниках миллион его жителей, чем навлекла на себя возмездие немецкого Вермахта. У немцев не было иной альтернативы, как подвергнуть этот город бомбардировке и обстрелам, окружив его полной блокадой, которая привела к гибели сотен тысяч горожан.

За некоторое время до этого подобное преступление было совершено и в Англии. Шайка Черчилля, скрывавшаяся среди населения Лондона, использовала миллионы его жителей в качестве живого щита. Германия вынуждена была задействовать свою авиацию «Люфтваффе» и, с сожалением, превратить этот город в руины. Операция получила название «Блиц».

Так выглядели бы эти события в книгах по истории, если бы победили немцы.

Вздор? Не более, чем ежедневная продукция израильских СМИ до тошноты твердящих, что террористы ХАМАСа удерживают жителей Газы в качестве «заложников», а женщин и детей используют в качестве «живого щита», и поэтому у нас нет иной альтернативы, как проводить массированные бомбардировки, при которых, к большому нашему сожалению, гибнут и получают ранения тысячи женщин, детей и невооруженных мужчин.

В ЭТОЙ, как и в любой современной войне, важнейшая роль принадлежит пропаганде. Соотношение сил – израильской армии с ее самолетами, вертолетами, беспилотниками, кораблями, артиллерией и танками, и нескольких тысяч боевиков ХАМАСа с легким вооружением – составляет один к тысяче, а, может, и один к миллиону. На политической арене этот разрыв еще больше, а в пропагандистской войне – почти беспределен.

Чуть ли не все западные СМИ с самого начала следуют линии официальной израильской пропаганды. Они почти полностью игнорируют то, как выглядят эти события в представлении палестинцев, и не упоминают о ежедневных демонстрациях израильского лагеря мира. Довод израильского правительства («Государство должно защитить своих граждан от Кассамов») был принят как истина в последней инстанции. Точка зрения другой стороны, что Кассамы являются ответом на блокаду, поставившую на грань голода полтора миллиона жителей Газы, не находит отражения.

И лишь когда страшные кадры из Газы появились на экранах западных телевизоров, мировое общественное мнение стало понемногу меняться.

Разумеется, западные и израильские каналы показали лишь ничтожную часть страшных событий, круглосуточно демонстрируемых Аль-Джазирой на арабском, но и один кадр охваченного страхом отца с убитым ребенком на руках действует сильнее тысячи гладких фраз представителей израильской армии. А, в конечном счете, имеет значение именно это.

Война – любая война – это царство лжи. Называют ли эту ложь пропагандой или психологическим оружием, все согласны с тем, что лгать во имя страны можно, а всякого, кто скажет слово правды, следует заклеймить как предателя.

Но проблема в том, что пропаганда действует убедительней всего на самих пропагандистов. Убедив себя, что ложь – это правда, а сфальсифицированный факт реален, вы лишаетесь возможности принимать разумные решения.

Примером может служить самое скандальное зверство этой войны: обстрел ооновской школы Фахура в лагере беженцев Джабалия.

Сразу же после того, как об этом инциденте узнал весь мир, армия стала утверждать, что боевики ХАМАСа вели минометный огонь у входа в школу, и в качестве доказательства продемонстрировали аэрофотоснимок, на котором действительно видны школа и миномет. Но вскоре официальный армейский лжец должен был признать, что снимок был сделан более года назад. Короче говоря, он был сфальсифицирован.

Затем этот официальный лжец стал доказывать, что «по нашим солдатам вели огонь из школы». Не прошло и дня, как армии пришлось признать перед персоналом ООН, что и это сообщение было обманом. Никто изнутри школы не стрелял, никаких ХАМАСовских боевиков в здании не было, но в нем было много охваченных страхом беженцев.

Это признание уже не имело никакого значения, потому что израильская публика была к тому времени совершенно убеждена, что «стреляли из школы», а телеведущие сообщали об этом как о факте.

Так же обстояло и с другими зверствами. С каждым умершим ребенком совершалась метаморфоза, и он превращался в террориста. Каждая разбомбленная мечеть тут же становилась базой ХАМАСа, жилой дом – тайным складом оружия, школа – командным пунктом террористов, а гражданское административное здание – «символом власти ХАМАСа». Так израильская армия сохраняла незапятнанный облик «самой высокоморальной армии в мире».

ПРАВДА В ТОМ, что эти зверства – прямой результат плана войны, отражающего личность Барака – человека, чьи мысли и действия явное свидетельство того, что называют «нравственным помешательством» или социально-патологическим нарушением личности.

Подлинная цель (кроме добычи кресел в Кнессете на предстоящих выборах) состоит в том, чтобы положить конец правлению ХАМАСа в полосе Газа. В представлениях составителей военного плана, ХАМАС – это захватчик, овладевший чужой страной. Реальность, разумеется, совершенно иная.

За ХАМАС отдали голоса большинство избирателей на вполне демократических выборах, прошедших на Западном берегу, в Восточном Иерусалиме и в полосе Газа. Он получил большинство, потому что палестинцы посчитали, что Фатх, оставаясь на своей миролюбивой позиции, не получил от Израиля абсолютно ничего: ни замораживания поселений, ни освобождения заключенных, ни сколь-нибудь существенных шагов к прекращению оккупации и созданию палестинского государства. ХАМАС пустил глубокие корни среди населения не только как движение сопротивления, борющееся с иностранной оккупацией, как, например, в прошлом Иргун или группа Штерна, но как политическая и религиозная организация, поддерживающая социальные и медицинские службы и образование.

С точки зрения жителей, бойцы ХАМАСа – не иностранные пришельцы, а сыновья тех, кто живет в полосе Газа и в других частях Палестины. Не они «прячутся за спины мирных граждан», а население видит в них своих единственных защитников.

Поэтому все проведение операции основано на ложных посылках. Превращение жизни людей в ад не поднимет их против ХАМАСа, а, напротив, объединит их в поддержке ХАМАСа и решимости не сдаваться. Жители Ленинграда не восстали против Сталина, а лондонцы не поднялись против Черчилля.

Отдающий приказ о ведении войны в густонаселенном районе такими методами, не может не знать, что она превратится в бойню гражданского населения. Но его это нимало не заботит, либо он полагает, что «теперь они станут вести себя по другому» или «это вправит им мозги», так что в будущем они не посмеют противиться Израилю.

Главная задача составлявших планы состояла в том, чтобы сократить до минимума потери своих солдат. Они понимали, что когда начнут поступать сообщения о потерях, настроения большей части воинственной публики изменятся, как было в ходе Первой и Второй ливанских войн. Это соображение играло особенно важную роль, поскольку вся война являлась частью избирательной кампании. Эхуд Барак, рейтинг которого, по опросам, в первые пять дней войны повысился, понимал, что он рухнет, если экраны телевизоров заполнят снимки погибших солдат.

Поэтому была задействована новая доктрина: избежать потерь наших солдат, уничтожая все, что стоит у них на пути. Составители планов были готовы угробить ради спасения одного израильского солдата не только 80 палестинцев, как и случилось, а все 800. Главной заповедью было избежать потерь с нашей стороны, что и привело к рекордному числу жертв среди гражданского населения.

Этот принцип предопределил сознательный выбор исключительно безжалостного способа ведения военных действий – и в нем ахиллесова пята Барака.

Человек без воображения, подобный Бараку (его лозунг: «Не славный парень, а лидер»), не мог представить, как порядочные люди во всем мире отнесутся к убийству целых семейств, разрушению домов над головами их жильцов, рядам молодых людей и девушек в белых саванах перед погребением, сообщениям об истекших кровью и умерших, потому что машинам скорой помощи не разрешили к ним подъехать, убийству врачей и медбратьев на пути к раненным, убийству ооновского водителя, подвозившего продукты. Больницы, где вповалку на полу лежат мертвые, умирающие и тяжело раненные, потому что не осталось места, потрясли весь мир. Любые доводы ничтожны рядом с изображением раненной девочки на полу, которая корчится от боли и кричит: «Мама! Мама!»

Замышлявшие эту войну думали, что смогут скрыть от мира эти картины, запретив освещение событий в прессе. Израильские журналисты, к их стыду, согласились, находясь за много миль от места событий, удовлетвориться отчетами и снимками, которые будет поставлять им представитель армии, и принимать их за истину. Зарубежных специалистов тоже не допускали, а, когда они заявили протест, для специально подобранных и поднадзорных групп организовали короткие экскурсии. Но в современной войне такое стерилизованное представление не может остаться единственным и вытеснить все другие: видеокамера найдется и внутри полосы, и посреди ада, и никто не закроет ее объектив. Аль-Джазира ведет свои передачи круглосуточно, и они попадают в каждый дом.

СРАЖЕНИЕ за телевизионный экран – одна из решающих битв этой войны. Сотни миллионов арабов от Мавритании до Ирака, более миллиарда мусульман от Нигерии до Индонезии, видят эти картины и ужасаются. И это существенно влияет на ход войны. Многие видят в правителях Египта и Иордании, как и в палестинской администрации, пособников Израиля в зверствах, творимых над их палестинскими братьями.

Службы безопасности арабских режимов отмечают в народе опасное брожение. Хосни Мубарак, оказавшийся среди арабских лидеров в самом ненадежном положении, потому что закрыл переход Рафиах для охваченных ужасом беженцев, стал нажимать на влиятельных лиц в Вашингтоне, которые до последнего момента блокировали все призывы к прекращению огня. Они стали понимать угрозу жизненно важным интересам Америки в арабском мире и вдруг изменили свое отношение, смутив самодовольных израильских дипломатов.

Люди, страдающие нравственным помешательством, не могут понять обычных людей и предугадать их реакцию. «Сколько дивизий у папы римского?» – презрительно спросил Сталин. «А сколько дивизий у людей, сохранивших совесть?» – точно также мог бы спросить Эхуд Барак.

Оказывается, кое-какое войско у них все же есть. Немногочисленное и нерасторопное. Слабосильное и неорганизованное. Но когда зверства перейдут вообразимый предел, а массы протестующих сомкнутся, оно и решит исход войны.

НЕСПОСОБНОСТЬ понять характер организации ХАМАСа привела к неспособности увидеть вполне предсказуемый результат. Не только не сможет Израиль победить в этой войне, но и ХАМАС не сможет ее проиграть.

Даже если бы израильской армии удалось уничтожить всех боевиков ХАМАСа до последнего, то и в этом случае ХАМАС победил бы. На боевиков ХАМАСа будут смотреть как на воплощение арабской нации, героев палестинского народа, образец для подражания каждого юноши в арабском мире. Западный берег упадет в руки ХАМАСа, как зрелый плод, Фатх потонет в море презрения, а у арабских режимов задрожит почва под ногами.

Если же к концу войны ХАМАС выстоит, истекающий кровью, но несломленный могучей военной машиной Израиля, это предстанет фантастической победой, победой духа над материей.

А в памяти мира будет выжжен образ Израиля как запятнанного кровью чудовища, готового в любой момент к военным преступлениям и не знающего никаких нравственных ограничений. В дальней перспективе это будет иметь серьезные последствия для нашего места в мире и возможности достижения мира и спокойствия.

В конечном счете, эта война – преступление против нас самих, преступление против Государства Израиль.