ЭТО БЫЛО чудом!

Я в первый раз вышел к морю после операции, которую мне сделали три недели назад. Пятиминутная прогулка от моего дома.

Море было безмятежным и гладким. Мягкое солнце светило у горизонта, не слишком жаркое и не слишком прохладное: такое, каким мы его любим. Дул ветер – холодный, но не слишком.

Я устроился с кофейной чашкой "американо" и думал, что всё хорошо в этом лучшем из миров.

НЕТ, не было так. На самом деле, всё шло вкривь и вкось в этом худшем из миров.

Там, за синим морем, далекий Париж, где собралась небывалая по размаху ассамблея лидеров, чтобы обсудить, как спасти нашу планету от климатической катастрофы. Там же был наш Биньямин Нетаньяху с внушительной делегацией, хотя большинство израильтян, включая самого Нетаньяху, в грош не ставят эту проблему, считая ее капризом избалованных стран, не испытывающих настоящих бед, которых у нас с избытком.

Он отправился туда лишь для того, чтобы пожать руки и сняться в момент пожатия со всеми великими мировыми лидерами, включая арабских, и разоблачить ложь тех, кто сетует на растущую изоляцию Израиля во всём мире.

Но это – притворство. Израиль, страна, которую я люблю, в большой опасности. И опасность – не одна.

ГЛЯДЯ на море, я думал о трех больших угрозах, которые я ощущаю и о которых не мог забыть даже в больнице.

Прежде всего, существует опасность превращения Израиля в государство апартеида (что уже произошло на оккупированных палестинских территориях).

Раньше или позже воображаемая граница между Израилем и "территориями" исчезнет окончательно. Она еще существует юридически, но как долго будет оставаться в таком качестве?

Между Средиземным морем и рекой Иордан живут, примерно в равном числе, израильские евреи и палестинские арабы – по 6,5 миллиона тех и других. И они образуют государство апартеида в самом худшем варианте.

Если Израиль будет вынужден со временем (еще очень-очень нескоро) предоставить равные права арабским жителям, включая право голоса, он превратится в государство перманентной гражданской войны. У этих двух народов нет ничего общего – ни в социальном, ни в культурном, ни в религиозном, ни в экономическом отношении – кроме взаимной ненависти.

Вторую опасность символизирует ДАЕШ (или ИГ/ИГИЛ/ИСИС). Все соседние страны могут объединиться под черным знаменем Аллаха и развернуться против нас. Так случилось 900 лет назад, когда великий Салах-ад-Дин (Саладин) объединил арабский мир против крестоносцев и сбросил их в море. (Сам Саладин был не арабом, а курдом из северного Ирака).

В ожидании такой возможности Израиль остается вооруженным до зубов, с атомной бомбой, всё более и более милитаризированным, спартанским и фанатически религиозным – еврейским отражением арабского халифата.

Третья опасность, возможно, самая страшная: всё больше молодых, образованных, талантливых израильтян эмигрируют в США и в Германию, оставляя в стране менее образованное, более примитивное и менее производительное население. Это уже происходит. Почти у всех моих друзей есть сыновья и дочери, живущие за границей.

Кстати, градус "патриотизма" на расстоянии увеличивается. Теперь Нетаньяху действует в направлении предоставления права голоса израильтянам, постоянно живущим за рубежом, очевидно полагая, что большинство из них проголосует за крайне правых.

Что же с будущим всей планеты? Да гори оно ясным пламенем!

ОЧЕНЬ немногие говорят об этих опасностях. Они молчаливо согласны с тем, что "никаких решений нет". И зачем ломать себе над этим голову?

Но есть еще одна опасность, о которой говорят без конца: распад израильского общества.

Когда я был молодым, еще до рождения Государства Израиль, мы были полны решимости создать новое общество, более того: новую нацию, новую ивритскую нацию. Слово "еврейский" нас коробило, потому что мы отличались от мирового еврейства: связью с землей, территорией, национальностью.

Мы сознательно стремились быть "сабрами". "Сабра" – это ивритское название кактуса, который считали туземным растением (хотя фактически он иммигрант из Мексики). Этим словом обозначали новое поколение уроженцев страны. "Сабре" надлежало быть практичным, прозаичным, далеким от иудейского мудрствования. Подсознательно вырисовывался новый тип: голубоглазый ашкеназ европейского происхождения.

Под этим знаменем мы создавали то, что считали новой ивритской культурой. Для нас она включала не только литературу, поэзию, музыку и всё такое, но также военные и гражданские нормы поведения, и вообще всё.

В этом было немало высокомерия, но мы гордились тем, что создаем нечто совершенно небывалое. Это помогало нам стать на ноги, победить в войне 1948 года (хотя победа висела на волоске) и основать государство.

Мы вызвали мощную волну новых иммигрантов, и здесь начались сложности. В момент "извержения государства", как мы говорили в шутку на иврите, нас было около 650 000 душ. В короткое время прибыло более миллиона новых иммигрантов – не только тех, кто пережил Холокост в Европе, но также почти все евреи из мусульманских стран.

Колеблющихся подталкивали. В Ираке тайные израильские агенты подкладывали бомбы в синагогах, побуждая таким образом евреев к отъезду.

Мы ожидали, что новые иммигранты станут такими, как мы, если не сразу, то в течение поколения. Но у "восточных" были своя культура и традиции, и ни малейшего желания становиться "сабрами".

Надежды людей, вроде Бен-Гуриона, что проблема разрешится за несколько лет сама собой, развеялись. Этого не произошло: напротив, неприятие и взаимная антипатия постоянно возрастали. В наши дни, третье и четвертое поколение ощущают это острее, чем когда-либо в прошлом.

И ЕЩЕ есть "национально-религиозный" лагерь в вязаных кипах.

Когда появилось государство, все ожидали, что религия отомрет. Верх над ней взял ивритский национализм, а иудейская религия, принадлежность Диаспоры, отойдет в этой стране в прошлое вместе с пожилыми людьми, всё еще исповедующими ее. К ним относились с легким пренебрежением.

Но произошло обратное. После войны 1967 года, когда израильские солдаты оказались в древних библейских местах, религия стала бурно возрождаться. В результате возникло поселенческое движение, оно взяло в свои руки правый лагерь и теперь является определяющей силой в израильской жизни и политике, постепенно овладевая и всесильной армией.

"Вязаные", как мы называем их, отличаются от ортодоксов, занимающих изолированные кварталы и носящих черные шляпы и одежды. Они полностью отвергают сионизм, но используют механизм выборов, чтобы вынудить государство поддерживать их бесчисленное потомство.

После распада Советского Союза в Израиль хлынула огромная волна русско-еврейских иммигрантов. Примерно каждый пятый израильтянин "русский" (включая все страны, прежде входившие в СССР). Большинство из них испытывает отвращение ко всему, на чем остался запах социализма и левизны, и придерживается крайне правых, националистических и даже расистских взглядов.

Прибавьте к этому 20% арабских граждан Израиля, считающих или не считающих себя частью этой страны, но более укорененных в ней, чем им самим представляется, и которых многие считают врагами. "Смерть арабам!" – вполне обычная кричалка на футбольных матчах.

Мечта о единой, однородной, новой ивритской нации давно умерла. Израиль в настоящее время очень разнородная страна, скорее федерация отдельных секторов, не испытывающих друг к другу большой симпатии: ашкеназов, восточных, национально-религиозных, ортодоксов, "русских", арабов и их многочисленных ответвлений.

Единственной связью, удерживающей их вместе, остается армия, в которой все они (за исключением арабов) проходят совместную службу.

И, разумеется, еще один великий объединитель: Война.