"НАМ НЕКОГО бояться, кроме самих себя", – сказал Франклин Делано Рузвельт. И был неправ.

Страх – неизбежное условие выживания человека. Он в природе большинства животных. Он позволяет им реагировать на опасность, избегать ее или вступать с ней в борьбу. Люди выживают, потому что обладают способностью испытывать страх.

Страх бывает индивидуальный и коллективный. С самых первых дней человеческая раса жила в коллективах. Это и необходимое, и желаемое условие. Первобытные люди жили в племенах. Племя защищало свою территорию от "посторонних" – от соседних племен – ради сохранения пищевых ресурсов и безопасности. Одним из объединяющих факторов был страх.

Принадлежность к одному из племен (ставших в процессе долгой эволюции современными нациями) является также и насущной психологической потребностью. Она также связана со страхом – перед другими племенами, перед другими нациями.

Но страх может расти и становиться чудовищным.

НЕДАВНО я получил весьма интересную статью молодого ученого, Йоава Литвина (Yoav Litvin [*]), в которой рассматривается этот феномен.

Они излагает в научных терминах, как просто манипулировать страхами. Речь в ней об исследовании человеческого мозга, в основу которого положены опыты на лабораторных животных, таких как мыши и крысы.

Ничего нет проще, как вызвать страх. Например, мышам давали удар электрическим током, когда звучал рок. Через некоторое время мышей охватывал жуткий страх, когда включали эту музыку, даже если удара током не было. Ужас вызывала музыка сама по себе.

Возможен и обратный эффект. Длительное время шло проигрывание музыки без причинения боли, и медленно, очень медленно, страх утихал. Но не полностью: если после долгого времени музыка опять сопровождалась ударом, страх вновь мгновенно возникал в полном объеме. Одного случая было достаточно.

ПРИЛОЖИТЕ это к человеческим нациям, и результат будет тот же.

Евреи – прекрасный опытный образец. Века преследований в Европе научили их страху. Учуяв страх издалека, они стали вовремя спасаться – обычно бегством.

В Европе евреи были исключением, что навлекало на них роль жертвы. В Византии (восточной Римской империи) они были обычными жителями. По всей империи образовывались этнорелигиозные сообщества. Еврей в Иерусалиме мог взять в жены еврейку из Антиохии, но не свою соседку, если она была христианкой.

Система "миллетов" просуществовала весь период исламской Оттоманской империи, Британского мандата и прекрасно сохранилась в современном Израиле. Израильский еврей не может законным путем взять в жены израильскую христианку или мусульманку.

В этом причина отсутствия антисемитизма в арабском мире, если забыть о такой мелочи, что арбы – сами семиты. Евреи и христиане, "народы книги", имеют в исламских государствах (например, в сегодняшнем Иране) особый статус: в чем-то второразрядный, а в чем-то дающий привилегии (освобождение от службы в армии). До появления сионизма арабские евреи испытывали страх не больше других людей.

Ситуация в Европе была совершенно иной. Отколовшееся от иудаизма христианство с самого начала питало к евреям глубокую неприязнь. Новый Завет содержит определенно антисемитское описание смерти Иисуса Христа, которое каждый христианский ребенок узнаёт в восприимчивом возрасте. Тот факт, что евреи в Европе были единственным народом (кроме цыган), не имевшем своей страны, порождал подозрительность и внушал страх.

Не прекращавшиеся страдания евреев в Европе вселили в каждого европейского еврея глубоко укоренившийся страх. Каждый еврей постоянно – сознательно, бессознательно или подсознательно – испытывал тревогу, даже в те времена и в тех странах, в которых опасность, как представлялось, была нереальна. Например, в Германии в молодые годы моих родителей.

Мой отец может служить выразительным примером этого синдрома. Он вырос в семье, многие поколения которой жили в Германии. (Мой отец, изучавший латынь, настаивал, что наша семья пришла в Германию вместе с Юлием Цезарем). Но уже через несколько дней после прихода к власти нацистов он решил, что нужно бежать, и через несколько месяцев наша семья счастливо прибыла в Палестину.

ВСПОМНЮ о личном: мой собственный опыт страха тоже интересен. Хотя бы для меня самого.

Когда в 1948 году разразилась еврейско-арабская война, я пошел служить в боевые части. Перед первым боем меня буквально скрутил страх. Во время столкновения, которое, к счастью, оказалось легким, страх покинул меня и никогда больше не возвращался. Вот так: просто исчез.

В последующей полусотне боев, включая несколько крупных сражений, я не испытывал страха и гордился этим, как дурак. Ближе к концу войны, когда я уже был командиром отделения, я получил приказ занять позицию, находившуюся под огнем противника. Я отправился осмотреть ее, шел, почти не сгибаясь, среди бела дня, и тут же получил египетскую бронебойную пулю. Четверо моих солдат, добровольцев из Марокко, отважно вынесли меня под огнем. Меня успели доставить в госпиталь в последние для моей жизни минуты.

Но даже это не вернуло мне утраченный страх. Я и теперь не ощущаю его, вполне понимая, как это глупо.

ВЕРНЕМСЯ к моему народу.

Новая еврейская община в Палестине, основанная беженцами от погромов в Молдавии, Польше, на Украине и в России, а позднее выжившими при Холокосте, испытывала страх перед соседями-арабами, время от времени восстававшими против иммиграции.

Новая община, названная "ишув", гордилась героизмом своей молодежи, которая вполне могла защитить себя, свои города и деревни. Целый культ сложился вокруг Сабры ("кактуса") – бесстрашных героических молодых евреев, рожденных в этой стране. Когда в 1948 году после долгих и ожесточенных боев (мы потеряли 6500 молодых людей их общины в 650 000 человек) мы, наконец, победили, место рационального коллективного страха заняла иррациональная гордость.

Вот мы здесь, новая нация на новой земле, сильная и самодостаточная! Мы можем позволить себе отбросить страх. Мы не могли себе этого позволить.

Бесстрашные люди могут заключить мир, прийти к компромиссу со вчерашним врагом, стремиться к сосуществованию и даже дружбе с ним. Такое произошло – в большей или меньшей степени – в Европе после столетий непрерывных войн.

Но не здесь. Страх перед "арабским миром" стал неизменным атрибутом нашей национальной жизни. "Маленький Израиль, окруженный врагами" стал и внутренним убеждением, и пропагандистской уловкой. Одна война следовала за другой, и каждая порождала новые волны беспокойства.

Смесь необузданной гордости с неотступными страхами, ментальность победителя и постоянный Angst - характерная черта сегодняшнего Израиля. Иностранцы часто думают, что это – поза, но это реальность.

СТРАХ также играет роль инструмента правителей. Вселяй страх и правь! Это девиз королей и диктаторов во все времена.

Для Израиля – проще некуда. Стоит упомянуть Холокост (или Шоа на иврите), и страх сочится из каждой поры национального тела.

Сохранение памяти о Холокосте стало национальной отраслью промышленности. Детей отправляют в Аушвиц – это их первая заграничная поездка. Последний министр образование распорядился о введении занятий по Холокосту в детских садах (кроме шуток). Есть День Холокоста – в дополнение ко многим еврейским праздникам, большинство которых отмечают какой-то смертельный заговор против евреев в прошлом.

Историческая картина, создаваемая в уме каждого еврейского ребенка в Израиле и за рубежом, отражена в произносимой в каждой семье на Песах молитве: "В каждом поколении ополчаются на нас, чтобы истребить нас, но Всевышний спасает нас от их руки!"

МНОГИЕ удивляются, какие особенные качества позволяют Биньямину Нетаньяху раз за разом побеждать на выборах и править фактически в одиночку в окружении стаи шумных ничтожеств.

Человек, знавший его лучше других, его собственный отец, сказал однажды, что Биби может стать хорошим министром иностранных дел, но ни в коем случае не премьер-министром. Верно, что у Нетаньяху хороший голос и несомненный талант для телевидения – но это и всё. Он мелок, у него нет видения мировой перспективы и реальной перспективы для Израиля. Его исторические познания ничтожны.

Но у него есть один несомненный талант: он умеет вселять страх. В этом ему нет равных.

Едва ли найдется хоть одна большая речь Нетаньяху, произнесенная в Израиле или за границей, в которой он хоть раз не упомянул бы о Холокосте. После этого в речи появляется новейший вселяющий страх образ.

Когда-то им был "международный терроризм". В молодые годы Нетаньяху написал об этом книгу и прослыл экспертом. В действительности же – сущий вздор. Нет никакого "международного терроризма". Его изобрели и сделали на нем карьеру шарлатаны из профессоров и тому подобные.

Что такое "терроризм"? Убийство гражданских лиц? Если так, то самыми чудовищными террористическими актами в новейшей истории были Дрезден и Хиросима. Убийство гражданских лиц негосударственными боевиками? Выбор за вами. Как я писал много раз: "борцы за свободу" для одной стороны – это "террористы" для другой.

Палестинцы и арабы вообще, конечно, террористы. Они ненавидят нас за то, что мы отобрали у них часть их земли. Очевидно, нельзя заключить мир с народом, имеющим такие извращенные представления. Их можно только бояться и вести с ними войну.

Когда на поле террористов-борцов стало слишком тесно, Нетаньяху переключился на иранскую бомбу. Вот она – настоящая угроза самому нашему существованию. Второй Холокост.

Я всегда считал это нелепостью. У иранцев не будет бомбы, да если бы и была, они бы ей не воспользовались, потому что их уничтожение в таком случае было бы гарнировано.

Но заберите у Нетаньяху иранскую бомбу – что ему останется? Поэтому он так вцепился в нее. Но теперь она окончательно отброшена. Что делать?

Не беспокойтесь. Биби мастер находить угрозы страшнее прежних, от которых кровь застынет в жилах

Ждите и трепещите.

---

[*] Yoav Litvin: Trauma and Healing in Ethnic Conflicts; a Scientific Analysis of the Israeli-Palestinian Relationship