СЕГОДНЯ 1196-ой день плена солдата Гилада Шалита.

Военнопленного нельзя оставлять в неволе. Раненного солдата нельзя оставлять на поле боя. С каждым человеком, вступившим в вооруженные силы, государство заключает неписаный договор, и тем более с каждым, кто служит в боевых частях.

В течение 1196 дней поведение израильских правительств, политиков и генералов, несущих ответственность за это посрамление, являлось нарушением договора, обманом доверия, или, говоря прямо, бесчестьем. Такое поведение возмущает каждого порядочного человека, а не только солдат боевых частей.

ИЗМЕНА была уже в самих употребляемых терминах. В Книге Притчей (18:21) сказано: «Смерть и жизнь – во власти языка».

Солдат, захваченный противником в ходе военной операции, является военнопленным – на любом языке и в любой стране.

Гилад Шалит был захвачен в ходе военной операции. Он был вооруженным солдатом в форме. В этом контексте не имеет значения, была ли операция сама по себе законной или незаконной, и были ли захватившие его солдатами регулярной армии или партизанами.

Гилад Шалит – военнопленный.

ОТРИЦАТЬ ЭТО начали с первой же минуты. Израильское правительство отказывалось назвать захват захватом, и настаивало на том, что это было «похищение».

Дисциплинированные израильские СМИ, марширующие за генералами прусским шагом, подхватили это слово хором. Ни одна газета, ни одна радиостанция или телеведущий ни разу не назвали Шалита «военнопленным», а все с первого дня говорили о «похищенном» солдате.

Слова имеют вес. Все армии знают, что военнопленные подлежат обмену, который обычно производится после окончания военных действий, но иногда и во время войны. Армия отпускает взятых в плен бойцов противника в обмен на собственных солдат, оказавшихся в плену.

К похищенным лицам это не относится. Когда преступники похищают кого-то и удерживают его ради получения выкупа, возникает вопрос, нужно ли платить запрошенную ими цену, потому что уплата выкупа может поощрить их на дальнейшие похищения и послужить наградой преступникам.

С того момента, как Гилада назвали «похищенным», он был обречен на всё, что последовало.

Он потерял свою честь солдата. Он стал не солдатом, а «похищенным». Во время Второй мировой войны в плен попали миллионы солдат – немцев, русских, англичан, американцев и других. Они сочли бы себя оскорбленными, если бы кто-то предположил, что они были «похищены».

Наибольшую опасность для Гилада после того, как он оказался в плену, представлял не ХАМАС, а израильская армия.

Было ясно, что если представится случай, армия попытается освободить его силой. Это глубоко укоренилось в сознании: «Похитителям не уступать!»

Если бы я был отцом Гилада и человеком религиозным, я каждый день возносил бы молитву: «Боже милостивый, сделай так, чтобы израильская армия никогда не узнала, где они держат в плену Гилада!»

Наши командиры готовы подвергнуть пленников чрезвычайному риску, чтобы освободить их силой, но не обменять на палестинских заключенных. Для них это дело чести.

При таких операциях освободители тоже рискуют, но в самой большой опасности оказывается жизнь пленного.

Одна из самых знаменитых операций в анналах израильской армии – это операция в Энтеббе, проведенная в июле 1976 года. Было освобождено 98 пассажиров угнанного самолета компании «Эр Франс», который совершил посадку в аэропорту Энтеббе в Уганде. Операция вызвала восхищение во всем мире. Лишь один из освободителей погиб – им был брат Биньямина Нетаньяху.

В опьянении успехом забыли об одном факте: дерзкая акция была сопряжена с огромным риском. Если бы какое-то звено в сложной цепи действий не выдержало, она закончилось бы для похищенных пассажиров катастрофой. Могла произойти бойня. Но операция удалась, и никто не задавал лишних вопросов.

Результаты операции по освобождению захваченных спортсменов на Мюнхенской олимпиаде 1972 года оказались совсем другими. Когда германская полиция, поощряемая правительством Гольды Меир, попыталась освободить их силой, все спортсмены погибли, и большинство, вероятно, от пуль полицейских. Чем еще можно объяснить тот факт, что по сей день правительства Израиля и Германии отказываются рассекретить результаты вскрытия?

То же самое случилось и два года спустя, когда израильская армия получила приказ Гольды Меир и Моше Даяна освободить 105 детей, удерживаемых палестинскими боевиками у деревни Маалот. Операция не удалась – 22 ребенка и трое учителей погибли. И в этом случае, вероятно, некоторые из них, если не все погибли от пуль освободителей. Результаты этих вскрытий также не опубликованы.

То же самое произошло в 1994 году, когда армия попыталась освободить «похищенного» на Западном берегу солдата Нахшона Ваксмана. У военных были точные разведданные, операция была тщательно спланирована, но произошел какой-то сбой, и пленный погиб.

Позднее стало известно, что старший офицер обратился к солдатам с призывом совершить самоубийство, но не дать захватить себя в плен. Он отдал приказ вести огонь по похитителям, даже если при этом возникнет угроза для захваченного солдата.

Вполне возможно, что одна из причин, по которой страдания Гилада Шалита затянулись, состоит в том, что военное командование надеется получить сведения о его местонахождении, чтобы попытаться освободить его силой. Не секрет, что полоса Газы напичкана осведомителями. Десятки «точечных ликвидаций» и многие акции в ходе «Литого свинца» были бы невозможны без густой сети коллаборационистов, завербованных за долгие годы оккупации.

Невероятно, и кажется почти чудом, что израильская служба безопасности не смогла исполнить эту надежду командования. Захватившим Шалита удалось сохранить место его пребывания в полной тайне. Этим, кстати, объясняется, почему захватчики категорически отказываются предоставить ему встречу с представителями Международного Красного Креста или передавать письма ему или от него, включая посылки (в которых вполне могут быть запрятаны новейшие устройства, позволяющие обнаружить место, где он находится). И это, возможно, спасло ему жизнь.

Можно предположить, что вчерашняя передача видеокассеты германским посредником в обмен на освобождение 21-ой заключенной палестинки была тщательно подготовлена, чтобы исключить всякую возможность определения места, где содержится Гилад.

СЛУЧАЙ Гилада Шалита также иллюстрирует абсолютное превосходство израильской пропагандистской машины над любыми ее соперниками, если таковые имеются.

Мировые лидеры приняли почти без исключения израильскую терминологию. Повсюду в мире они говорят о «похищенном» израильском солдате, а не о военнопленном. Английские или немецкие газеты и не подумали бы назвать так одного из своих солдат в Афганистане.

Мировые лидеры произносят имя Гилада Шалита так, как если бы он был одним из них. Николя Саркози и Ангела Меркель называют его без всяких пояснений, уверенные, что жители их стран сами знают, кто он. Освобождение «похищенного израильского солдата» стало целью нескольких правительств.

Такая формулировка уже сама по себе – триумф израильской пропаганды. Идут переговоры об обмене заключенными между Израилем и ХАМАСом через немецких или египетских посредников. У обмена заключенными две стороны: Шалит – на одной, палестинские заключенные – на другой. Но во всем мире, как и в Израиле, говорят исключительно об освобождении израильского солдата. Палестинские заключенные, которых предстоит освободить – лишь предметы и товар, а не люди. Но разве они тоже не считают дни, как их родители и дети?

Главное препятствие такого обмена психологическое, а точнее – языковое. Если бы речь шла о «палестинских бойцах», не было бы никакой проблемы: освобождение бойцов в обмен на бойца. Но наше правительство – подобно всем колониальным правительствам до него – не может признать повстанцев «бойцами», сражающимися за свой народ. Согласно колониальному этическому коду нашего профессора этики Асса Кашера, их следует называть «террористами» с «кровью на руках», подлыми преступниками, отъявленными убийцами.

Есть трогательная ирландская песня о борце за свободу, который в утро своей казни просит обращаться с ним как с «ирландским солдатом» и расстрелять его, а не «повесить, как собаку». В просьбе ему было отказано.

Говорящий об освобождении «сотен убийц» в обмен на израильского солдата, наталкивается на серьезное психологическое препятствие. Жизнь и смерть оказываются во власти языка.

В некотором смысле случай Гилада Шалита можно рассматривать как метафору всего исторического конфликта. Слова-снаряды диктуют поведение руководителям. Разные или противостоящие друг другу представления о происходящем не дают сторонам договориться даже по мелким вопросам. Психологическая преграда оказывается непреодолимой.

Огромное пропагандистское преимущество израильского правительства, столь явно проявившееся в случае с Шалитом, теперь проходит проверку отчетом Голдстоуна. Усилия израильского правительства, направленные на то, чтобы не допустить передачу отчета на рассмотрение Совета безопасности ООН, Генеральной ассамблеи или Международного суда в Гааге, сейчас поддерживают президент Барак Обама и европейские лидеры. Жители полосы Газа, равно как и палестинцы в израильских тюрьмах, превратились в пешки, в предметы без человеческого лица.

Что касается Гилада Шалита, то переговоры должны быть ускорены, чтобы обмен заключенными произошел в ближайшее время. До этого посредникам должно быть дано однозначное заверение в том, что не будет попыток освободить его силой, в обмен на обещание ХАМАСа допустить к нему сотрудников Красного Креста, а, возможно, и членов его семьи.

Всё прочее – манипуляции и болтовня.